Последний завет

— А теперь посмотрите вон на ту памятку для пассажиров. — Молодой человек указал своей указкой-металлодетектором на плакат. — Компьютеры и прочие электронные устройства проносятся отдельно от багажа. Пожалуйста, выньте ноутбук из сумки и вновь поставьте их на ленту.

Об этом Генри не подумал. У него мгновенно вспотели ладони. Если в первый раз сумка сама по себе не вызвала подозрений у проверяющих, то ставить ее на конвейер вторично — это уже риск.

Однако он повиновался, и все прошло хорошо. Проверяющего, очевидно, не насторожило обилие одинаковых по форме предметов — ведь он уже заглядывал в сумку Генри и видел шоколад. Он попросил у Генри извинения за лишнее беспокойство, Генри воскликнул: «Что вы, что вы!» — и пошел своей дорогой.

Уже в полете, тупо глядя в экран телевизора, установленного в проходе, Генри вновь и вновь прокручивал в уме эту сцену, славя Господа за то, что тот пришел ему на помощь. Но когда бортпроводница объявила о том, что «самолет приступил к снижению и через двадцать минут совершит посадку в международном аэропорту Бен-Гурион в Тель-Авиве», Генри вновь забеспокоился.

Он ничего не сдавал в багаж, поэтому одним из первых со своего рейса направился к стойке для прибывших пассажиров.

— С какой целью прибыли в Израиль? — на отличном английском поинтересовалась у него совсем юная девушка за стойкой.

— Повидать племянницу. Она тут учится.

— А где именно она учится?

— В Еврейском университете в Иерусалиме.

У Генри были знакомые в Израиле, которые имели детей-студентов. Он все повыспросил у них, чтобы не попасть впросак, и теперь знал массу информации вплоть до фамилий деканов и дат экзаменов и зачетов.

Последняя остановка была в зале таможенного контроля. В Хитроу Генри всегда проходил пост таможенников не задерживаясь — так, словно его и не было у него на пути. И всегда усмехался, шагая мимо длиннейшей очереди азиатов и африканцев, которых обыскивали по полной программе. Нет, Генри терпеть не мог расизм, но на бытовом уровне не без удовольствия пользовался привилегиями.

Однако на сей раз все было по-другому. Он прибыл в чужую страну и должен был проходить таможню на общих основаниях. Его поприветствовал усталый небритый офицер, отвел к своему столу и велел поставить на него дорожную сумку.

— Откройте.

Генри открыл.

Небритый вяло поворошил пакеты с бельем и туалетными принадлежностями. Ему то и дело мешали рассыпанные по всей сумке плитки шоколада. Наконец он поднял на Генри глаза, взяв в руку одну из плиток.

— Что это?

— Шоколад.

— Зачем вам столько?

— Племянница соскучилась по английскому шоколаду и предупредила, чтобы я без него не появлялся.

— Я могу вскрыть одну плитку?

— Конечно! Давайте я помогу.

Генри забрал у него шоколад, надорвал упаковку вместе с фольгой и отломил ряд из четырех квадратиков. Руки его слегка подрагивали, и он молился, чтобы таможеннику это не бросилось в глаза.

— Вкусная штука, попробуйте!

Тот вежливо отказался и молча указал Генри на выход из таможенного зала. Если бы он пригляделся повнимательнее к той плитке, которую Генри держал в руках, то заметил бы, что на линии слома шоколад приобрел несколько иной цвет и выглядит как-то… не вполне съедобно. Но он ничего не заметил.

Застегнув сумку и попрощавшись с офицером, Генри твердым шагом направился к выходу. Через пару минут он уже вышел из здания терминала. Ладонь, сжимавшая ручку сумки, одеревенела…

Дождавшись своей очереди к такси, Генри влез на пассажирское место и выдохнул:

— Пожалуйста, в Иерусалим, на базар в Старом городе.

ГЛАВА 26

Тель-Авив, среда, 20:45

Израиль очень маленькая страна, но в нем на удивление много разных лиц. Они ехали всего час или около того, а у Мэгги было ощущение, что они переместились сразу на несколько эпох. Иерусалим был целиком высечен из светлого библейского песчаника — каждый дом, каждая мостовая в нем дышали седой историей. Почти в любом уголке можно было смело снимать эпическую кинокартину о временах раннего христианства или Крестовых походов, не утруждая себя строительством декораций. Тель-Авив же представлял собой совершенно иное зрелище — высокий, шумный и абсолютно современный. Увидев на горизонте сверкающие на заходящем солнце шпили небоскребов, Мэгги подумала, что их с Ури перенесло на машине времени сразу на десять веков вперед. Вскоре они уже ехали по предместьям, застроенным аккуратными коттеджами. Мэгги бросились в глаза солнечные батареи и огромные резервуары, которые, как объяснил Ури, были наполнены горячей водой. В центре все сверкало и искрилось от рекламных постеров, щитов и растяжек, повсюду — куда ни кинь взгляд — супермаркеты, пабы и закусочные. На дорогах были обычные для любого европейского или американского города пробки. У Мэгги зарябило в глазах от стильных нарядов и причесок местной молодежи. И все это находилось всего в часе езды от Иерусалима!

— Итак, у него дом номер шесть. Давайте парковаться.