Последний вираж штрафбата

На всех, кому хоть раз доводилось видеть Нефедова в бою, его манера разбираться с вражескими самолетами производила неизгладимое впечатление. Борис предпочитал общепринятым «упражнениям в стрельбе издали по бегущему кабану» навалиться на противника, с предельно короткой дистанции обрушить на него лаву огня, буквально сжигая фашистский самолет… Он один из немногих советских летчиков-истребителей сумел удержаться на вершине, сбивая равно как ветеранов люфтваффе, так и успевших наточить когти молодых стервятников Геринга. Почти после каждого боевого вылета, возвращаясь на свой аэродром, Борис перед посадкой крутил свой самолет в победных бочках. Одной из его первых жертв стал Гельмут Витке, кавалер рыцарского креста с дубовыми листьями и мечами, имевший до своей гибели 67 побед в Польше, Франции и Норвегии. Только что его цветной портрет красовался на обложке иллюстрированного журнала «Сигнал», и вот в «Фелькишер беобахтер» вышел некролог по погибшему, конечно же, в неравном бою с большевиками арийскому рыцарю… За все эти победы Бориса не удостоили даже благодарности, зато именно ему (а кому же еще?!) командование поручило сформировать особую штрафную авиагруппу…

Через пять с половиной часов поезд остановился. Паровоз набрал воду. И снова состав полетел к неведомой пока Нефедову цели.

Несколько раз кто-то деликатно пробовал ручку уборной, но, убедившись, что внутри кто-то есть, уходил. Но такая спокойная жизнь не могла продолжаться всю дорогу. Одному слишком настойчивому товарищу добровольный затворник сердито буркнул:

— Занято.

Хорошо еще, что в вагоне был предусмотрен второй туалет. Тем не менее вскоре возле двери появился некто, кто стал требовательно дергать ручку, стучать кулаком в дверь и чертыхаться. Идти на другую сторону вагона к резервному туалету ему было лень или не по чину. На его раздраженный зов явился проводник. Слушая голоса за стенкой, Борис чувствовал, что находится на грани разоблачения.

— Что это у вас тут за безобразие творится? С самой Москвы закрыто.

— Ничего не понимаю, — оправдывался второй голос.

В замке зашуровал кондукторский ключ.

Борис издал недовольное начальственное рычание и строго осведомился:

— Это кто еще лезет, мать вашу!

— Виноват, товарищ генерал! — почти одновременно отозвались оба голоса.

Больше Бориса никто не беспокоил…

Среди ночи поезд остановился на небольшой станции. Нефедов подождал, пока в проходе стихли голоса, и покинул свое убежище. Возле платформы делегацию ожидали автобусы. Ежась на холодном ветру, подняв воротники шинелей, приехавшие армейские чиновники толпились возле них, переступая с ноги на ноги. Взволнованный начальник станции угодливо приглашал желающих зайти в здание вокзала, где для высокой делегации аж из самой Москвы был срочно расчищен от посторонних лиц буфет, в который уже успели по приказу районного начальства спешно завести свежую икру, ветчину, копченую осетрину, импортное пиво. Желтые огни теплого буфета манили. Но никто не решался отойти от транспорта, боясь отстать от команды.

Борис держался немного в стороне от начальства, но так, чтобы сойти за своего. В темноте за разговорами на него никто не обращал внимания. Вместе со всеми Борис сел в автобус. Заняв свое место, он сразу нахлобучил на глаза кепку и притворился спящим, навострив уши. Рядом обсуждали лишь одну волнующую всех тему. Вскоре якобы дремлющий пассажир на заднем месте знал, что Василий Сталин решил вначале ехать поездом, ибо погода в районе Москвы была совершенно нелетной — сильный туман. Но даже после того как Сталин отправил на гауптвахту одного из их начальников, синоптики все равно не решались дать точный прогноз, когда видимость в зоне аэродрома улучшится настолько, что можно будет поднять самолет с высокопоставленным пассажиром в небо. А между тем дело требовало срочного прибытия командующего на место событий. Тогда импульсивный Сталин объявил, что не станет ждать в Москве погоды, а поедет поездом.

Но теперь, по словам соседей Нефедова, все было в порядке. Личный Ли-2 командующего и еще один самолет для сопровождающих его лиц, в том числе корреспондентов, уже перелетели из столицы на ближайший к данной железнодорожной станции аэродром.

Услышав о том, что вместе с шефом едут иностранные корреспонденты, Борис призадумался. Обычно во время каких-то ЧП начальство не жалует журналистов. Но, зная характер своего шефа, Борис понял, что тот рассчитывает организовать из какой-то скверной истории грандиозное пропагандистское шоу и попиариться на мировом уровне.

Правда, репортеры в основном представляли нейтральные или социалистические страны. Шла война в Корее, и большая часть западного мира, сплотившаяся под флагом Организации Объединенных Наций, бойкотировала все, что было так или иначе связано с СССР. Но если информация будет того стоить, то опубликованные в аргентинских, швейцарских и чешских газетах факты оперативно прокомментируют английские и американские издания.