Последний вираж штрафбата

Рядом с машиной продолжали рваться крылатые снаряды. Многотонный самолет швыряло из стороны в сторону, словно он был сделан из фанеры. Со своего места Нефедов видел, как на приборной доске перед пилотами загорелись красные лампочки, сигнализирующие о пожаре двигателей. Летчики с трудом удерживали в руках сильно трясущиеся ручки-штурвалы, да и весь самолет трясло, словно в лихорадке. Но, несмотря на почти безнадежную ситуацию и ранение одного из них, пилоты не поддались панике. Они продолжали работать — делать все, чтобы спасти машину и экипаж. Страшно бледный от потери крови командир подсказывал второму пилоту, как лучше маневрировать.

— Влево, влево, Серега! Разворачивайся им навстречу. Надо «спрятать» сопла наших движков, тогда можно сорвать тепловое наведение ракет.

Не менее сложно приходилось штурману: все пилотажно-навигационное оборудование вышло из строя. Поэтому ему оставалось воспользоваться старым «дедовским» методом — навигацией по счислению. Но даже и этот метод оказался трудноприменимым из-за того, что осколки перебили приемник воздушного давления, так называемую «трубку Пито», и об истинной скорости самолета оставалось только гадать. Тем не менее штурман постоянно выдавал командиру курс и удаление от нейтральных вод. Оставалась маленькая надежда, что чертовы истребители не станут добивать их в международном воздушном пространстве.

Но второму пилоту все труднее становилось выдерживать курс. Машину сильно трясло. Три из четырех двигателей горели. Тяги же единственного уцелевшего мотора было недостаточно для того, чтобы выбраться из такой передряги. Высота постепенно терялась. Где-то рядом ходили перехватчики. Их пилоты еще наверняка не израсходовали все ракеты и готовились добить русский бомбардировщик.

К тому же по ходу дела постоянно обнаруживались все новые серьезные повреждения. Вывалилась одна стойка шасси, возникли проблемы с рулем направления. Мячиков грустно доложил, что огромным осколком разнесло вдребезги его аппаратуру. К счастью, сам хронический везунчик при этом не получил ни царапины. Но теперь нельзя было сообщить на базу о бедственном положении, в котором находился экипаж. Естественно, по этой причине не приходилось рассчитывать на оперативную эвакуацию в случае катапультирования. Впрочем, из-за специфики сверхсекретной операции вопрос об их спасении в случае возникновения каких-нибудь непредвиденных обстоятельств с самого начала оставался открытым.

Наконец, оценив сложившееся положение, командир принял трудное, но единственно возможное решение:

— Всем покинуть самолет!

Штурман дернул двумя руками за рычаги катапультного кресла. Однако его отстрела не произошло — катапульта не сработала. Пришлось штурману прыгать «вручную» через аварийный люк. Затем улетел оператор РЛС.

— Прыгай, — рычал Кабаненко сидящему рядом товарищу.

— Подожди, подожди, — вещал в ответ второй пилот. — Давай сначала ты, а я пока буду удерживать машину.

Так они и спорили, уговаривая один другого уйти первым, чтобы дать возможность спастись уцелевшим ребятам. Второй пилот не хотел бросать командира. А майор Кабаненко, похоже, не собирался бросать самолет. Это была борьба не столько за дорогостоящее «железо», сколько за собственную честь. Майор заранее предчувствовал ожидающие его на земле бесчисленные разборы, вызовы на ковер к начальству. В таких случаях всегда виноваты летчики, а точнее, персонально командир. Легче было погибнуть, чем жить потом с несмываемым клеймом почти преступника.

Игорь тоже решил прыгать последним. В конце концов, в том, что произошло, была его прямая вина. Ведь это он сбил с толку летчиков своими рассказами о безобидном «шведском гусе», который на поверку оказался хищным ястребом. Однако кто-то решил судьбу лейтенанта за него.

Неожиданно мощная сила ударила Нефедова снизу. Игорь вылетел из гибнущей крылатой машины, словно пробка из бутылки шампанского. Сработал автомат открытия привязных ремней. Тело отделилось от кресла, но еще некоторое время продолжало кувыркаться в чернильно-черной бездне. Затем беспорядочное вращение прекратилось, и над головой хлопнул раскрывшийся купол парашюта. Кто именно его катапультировал, Игорь так и не узнал.

Держась за стропы, он провожал взглядом пылающий самолет, огненной кометой уносящийся прочь — на запад. Вражеских перехватчиков видно не было. Других парашютистов тоже. Вскоре гигантский факел скрылся за горизонтом. Через считаные минуты ослепительный красавец должен был превратиться в груду обугленного металла.

Небо безлунно, даже звезды закрыты облаками. Вокруг чернильно-фиолетовый мрак. Непонятно, сколько еще осталось лететь до земли и что там тебя ждет. Хорошо еще, что они вроде бы еще не успели долететь до океана, так что можно было хотя бы не опасаться быть съеденным акулами.

Вдруг небо в той стороне, куда улетел подбитый ракетоносец, осветилось ярким заревом. Оттуда докатился грохот мощного взрыва. На душе стало муторно от мысли, что кто-то, возможно, так и не успел покинуть самолет.