Последний путь

Чем больше мы общались, тем чаще непонимание возникало на лице Кэр. Я не знал очевидных вещей, много задавал глупых вопросов, а на ее шутки частенько реагировал с запозданием из-за незнания местной культуры. Вопрос назрел сам собой.

— Эфир’иус, а ты откуда?

— В смысле?

— Ты не с Мир’ки ведь?

Я вздохнул… Было наивно полагать, что она не поинтересуется. Хотя надежда теплилась, лишние расспросы были не к чему.

— Все несколько сложнее… Я ничего не помню. Проснулся в пещере, с оковами на руке. Документы старые, знакомых нет. В памяти лишь одни обрывки и… — Я запнулся. Говорить про другой мир было неразумно. Посчитает еще психом. Это в довесок к факту моего заключения. — В общем даже их не могу собрать в кучу.

— Понятно… Сидел за вор’овство небось?

— Наверно. Не помню.

Повисла неловкая пауза.

Под ногами хрустели ветки, солнце выглядывало из-за склона Кентершпиля и пекло так, что приходилось нырять из одной тени в другую. Здесь был настолько разнообразный ландшафт, с постоянными перепадами высот и сменой ветра, что организм на смену давления реагировал со скрипом. Ворчал то головной болью, то ноющими ногами, но вдруг заложенным носом.

Но здесь было красиво! По дороге уже несколько раз попались зайцы и лисицы — благо обычного размера. Пейзаж воодушевлял, но и усталость виднелась на задворках.

— Отец говор’ит, что меня ждет такая же участь, — задумчиво сказала она. — Мол не на ту дор’ожку я свер’нула. В его понимании, мне суждено было сидеть в р’одном болоте и не квакать, о том, что я хочу др’угой жизни. Но я всегда жаждала самостоятельности! Хотела большего, хотела др’угой жизни, как минимум для него! Но такой как я, иной возможности заработать на жизнь просто не оставили. Жаль, что он этого не понимает. Одобр’ение р’одителей дор’огого стоит. — она поморщила носик. Так было всегда, когда три слова к ряду попадались со злополучной буквой «Р».

— Не понимаю… Что значит, такой как ты?

Спутница усмехнулась.

— Ну да, ты же не знаешь! — Кэр сначала потянула за завязки на плаще, а затем и на рубахе, тем самым оголив свои ключицы. Рука оттянула ворот, показав мне небольшое родимое пятно над правой грудью. Девушка виновато потупила взгляд и обреченным голосом пояснила. — Отметка Кхола. На Континенте за такое фанатики бы ср’азу вздер’нули. Мэф почти искор’енил дур’ную пр’ивычку, но увы не до конца. Люд стр’ашится таких как я. Относится с пр’енебр’ежением, а пор’ой даже страхом. Будто пр’оклятье падет и на них самих. — она зашнуровала все обратно, застегнув ворот под самое горло и вернув плащ на место.

— Да ну… Бред какой-то. Неужели местные такие тупицы? Это же всего лишь родимое пятно!

Услышав мою реакцию Кэр будто, расслабилась. На лице появилась мимолетная улыбка, а в глазах почти исчезла печаль.

— Все бы были как ты… Хотя кто знает, может ты так говор’ишь, потому что память потер’ял. Но факт остатется фактом! Только р’абота вор’ом отсекает зависимость от замор’оченных на чистоте тела ур’одцах. — она вытащила из кармана до боли знакомый мешочек и подкинула его в воздух. — Хотя пр’изнаюсь, с этим пр’омыслом тоже пока не особо везет. Столько р’иска и такой мелкий куш — всего двадцать девять рахмов.

Я остолбенел!

— Так это была ты? Там на рынке вечером?

Она остановилась и с непониманием посмотрела на меня.

— Я ж вр’оде у лохушки какой-то спер’ла эти гр’оши, ты то откуда знаешь?

— Ее зовут Латэль! Ты не могла найти кого другого для своего "промысла"? У бедной девочки и так в жизни все паршиво, почему выбрала именно ее?

— Эфир’! — Кэр остановилась и впилась в меня своими синими, как вечерний прибой, глазами. — У всех пар’шиво! У меня в том числе! Ты что пр’едлагаешь изучать биогр’афию каждого кого я хочу обчистить? Я тогда с голодухи помр’у! Буду только и делать, что изучать подноготную. Да и нечего с деньгами так обр’ащаться. На колени кинула, рот р’аззявила! Будет ей ур’ок!

— Она устала! Работала весь день!

— Слушай, не учи меня жизни! — впервые за время нашего знакомства она повысила тон. — Больно много желающих! Как судить, так все гор’азд, а как понять и помочь, так что-то очер’едей не видно! Жизнь слишком сложная, чтобы так быстр’о делать выводы. Я уж подумала ты др’угой! — она с размаху швырнула в меня кошель, плюхнулась на пригорок и тихо заплакала. Это не был громкий плач или истерика. Кэр привыкла душить в себе слезы, ведь всегда оставалась с ними наедине. Таков удел одиночки.

— Слушай, извини, — и вновь тяжело подобрать слова. Да, я был не во всем с ней согласен. Весь наш жизненный путь — это выбор. Но вдруг ей не посчастливилось его иметь? Ведь бывает так, что как ведьмаку тебе приходится выбирать между большим и малым злом. Бывает ведь? Да, бывает! Я это понимал, потому сел рядом и положил ей руку на плечо. — Просто познакомился с ней вчера, помог, жалко стало.

— А меня не жалко? Если я не сетую на жизнь, значит у меня все прекр’асно? — симпатичное личико исказила гримаса обиды.

Да что ж такое…

— Жалко конечно! Успокойся, прошу. Я вовсе не обесцениваю твой выбор! У тебя действительно были на то причины. Просто я бы не стал… воровать у нищих!