Последний поцелуй

Наоми смотрит на меня с облегчением.

Вернувшись в отель, я велел Наоми поспать, а сам сделал несколько звонков, чтобы найти подходящую для неё верхнюю одежду. Сейчас летний туристический сезон, немногие магазины продают то, что мне нужно. Но звонок в частное ателье, наконец, привёл меня туда, куда надо. Я также прошу о чистке, упаковке в пластиковый пакет и доставки в отель. После этого отправляю электронные письма сестре и Братве, и замечаю новое уведомление о приходе средств. От увиденной суммы у меня расширяются глаза. Я проверяю счета Братвы, но там нет никаких изменений. Это только моё.

Когда перед ужином Наоми просыпается, я спрашиваю её об этом счёте.

– Я перевела часть денег Хадсона на твой новый счёт. Ты же знаешь, он умер, и не будет использовать их. Как думаешь, Дениэлу нужны деньги? Он больше не работает. Раньше он был в армии, но теперь ведь нет.

– Но...

Я останавливаюсь, не зная, что ей сказать.

– Он искал тебя.

– Да? Я этого не понимала. Долго?

– Восемнадцать месяцев.

У неё удивлённо расширяются глаза.

– Так долго. Это... это же всё время, пока меня не было, – её нижняя губа дрожит.

– Он любит тебя, Наоми. Так поступил бы любой брат для сестры.

– Тогда я точно должна отправить ему денег. Хорошо, что он больше не должен меня искать, верно? Я должна сообщить ему, что со мной всё в порядке.

Я смотрю на телефон, обдумывая просьбу Наоми. Дениэл слишком далеко, чтобы представлять реальную угрозу, поэтому я киваю.

Она берёт трубку, но не сразу набирает номер. Девушка нервно теребит руками металлический корпус.

– Что я ему скажу?

– Что ты решила помочь мне.

– Не думаю, что он купится на это.

– Думаешь, он попытается прийти и забрать тебя?

Она кивает.

 – Он очень старается меня защищать. И должно быть чувствует себя виноватым, ведь это он хотел, чтобы я вышла и подружилась с людьми. Поэтому я отправилась в Канкун. Так меня и похитили.

У нас с Дениэлом много общего. Инстинктивно я, должно быть, почувствовал это, потому что положился на него, когда он помогал мне избавиться от главы Братвы Сергея Петровича. Жаль, что я не смог убедить его убрать и Елену. Но он не станет вредить женщине. Хотя Елена не женщина. Она чудовище. И день её расплаты придёт.

– Скажи ему, что ты хочешь отплатить тому, кому навредила, чтобы таким образом обрести мир с собой.

Она упирается своим обеспокоенным взглядом в меня.

– Как ты узнал, что я чувствую вину за свою работу в качестве Императора? Я никогда об этом не говорила.

– Потому что ты такой же человек, и у людей с синдромом Аспергера тоже есть чувства.

Она улыбается в ответ на мои слова.

– Иди и скажи брату, что ты в безопасности, и любишь его.

С неуверенной улыбкой она встаёт и уходит, чтобы позвонить. Когда возвращается, то, выглядит светлее, а улыбка кажется более искренней. Смотрю, как она садится на свой стул и начинает есть.

Пока она жуёт свой гребешок, мне интересно, заметила ли она, как тщательно я выбрал еду для неё. Морепродукты, обжаренные с обеих сторон, что придаёт им светло-коричневый карамельный вид. Я пытался заказать еду, которая будет соответствовать её диетическим предпочтениям, не привлекая внимания. Коричневая еда с зелёными овощами. И киви. Зелёных фруктов мало. Мускусная дыня. Киви. Зелёные яблоки.

– У тебя не так много средств, как я думала, – признаётся она.

Мне потребовалась минута, чтобы понять тему нашего разговора.

– Раньше я был волком. Мы были просто солдатами. Мне платили немного. Братва обеспечивала остальное.

– Вот, почему у тебя просто дом в лесу?

– Да.

– Ты продолжаешь называть себя волком. Но ты не волк.

– Когда я был ребёнком, в лесу водились хищные волки. Думал, что хочу быть волком, чтобы защитить себя и свою семью. Когда Петрович купил меня, то обещал сделать из меня страшного волка. Но волк – всего лишь пешка. Рука, держащая кнут и цепь с ошейником, является хищником. Так что волк – это инструмент, но плохо оплачиваемый.

– Я думаю, волки классные. Они ужасные хищники. Держу пари, что правильный волк может снять жертву, даже если на нём ошейник и цепь. Но я не вижу, что кто-то держит кнут над тобой.

Я закрываю глаза, чтобы она не видела моего стыда. Хотел бы я всегда быть сильным и устрашающим, но в первые дни не был. Мне достаточно тяжело вспоминать это, и чувствую кожей металлический наконечник на спине. Приходилось полагаться на подачки других. Я должен был брать то, что мне навязывали. Но она права. Когда-нибудь я отгрызу руку, держащую кнут. И моя жертва не будет улыбаться в экстазе, как «Мадонна» на картине. К счастью, Наоми не нуждается в ответе и продолжает болтать.

– Ты хочешь заполучить «Мадонну», чтобы построить большой дом в лесу? Если так, я могу дать тебе денег с других счетов Хадсона. У него их много. У тебя может быть действительно большой дом. Может, даже замок.

– С рвом? – спрашиваю я, сухо смеясь.

Она кивает.

– Я ищу «Мадонну», Наоми, потому что у неё есть власть. Мои люди верят в неё. Она сможет объединить нас без сражений и убийств. А когда мы объединимся, то сможем двигаться вперёд, подальше от крокодилов, мятежей и страха. Я так считаю.