Последний оплот

Он разжал руку, и француз, пролетев в воздухе пять футов, упал на металлическую перекладину. Он попытался зацепиться за нее, но его руки, не выполнявшие работы более тяжкой, нежели поднятие ведерка со льдом для бутылки рома или шампанского, не могли удержать тяжесть туловища. Француз чувствовал, как мокрые хлопья ржавчины отделяются от перекладины и летят вниз. Его руки, которые не держали ни грамма из тех сотен килограммов героина и кокаина, которые он экспортировал из года в год, не выдерживали такой нагрузки. Его ноги, которые служили ему для того, чтобы из машины попадать в дом и из дома в машину, тоже не соответствовали поставленной задаче.

Француз отчаянно пытался закрепиться на перекладине, но несмотря на все усилия, у него ничего не вышло, и он почувствовал, как ноги его оказались над бездной. Француз разинул рот и издал такой вопль, какой издает свинья, столкнувшаяся с овцой на скорости шестьдесят миль — или сто километров — в час.

Внезапно рука американца снова ухватила его за шею, и он оказался в метре от Эйфелевой башни, над Парижем.

— Ну, видишь? — спросил его Римо. — Если бы не я, ты бы полетел вниз. А я вовсе не хочу, чтобы это случилось. Я хочу сбросить тебя туда сам.

Француз побледнел, и дули его ушла в пятки.

— О-хо-хо-хо! — выдавил он из себя, стараясь не шевелиться. — Вы всегда шутите. Ох и забавники вы, американцы!

— Нет, — отрезал Римо. Он закончил вычищать ржавчину из-под ногтей левой руки и теперь перехватил этой рукой француза, а сам стал освобождать от ржавчины ногти правой руки.

— Очень ух вы крутые ребята, американцы, — пробормотал француз. — Одни такие весельчаки зажали мне пальцы ящиком стола... Но когда я дал им то, что они хотели... Я и вам дам кое-что... Отдам часть своего бизнеса, только оставьте меня в покое. Сколько хотите? Половину? Все?

Римо покачал головой и снова начал карабкаться по металлическим переплетениям.

Француз залопотал что-то в том смысле, что, дескать, всегда был верным другом Америки. Римо не слышал его, потому что думал совсем о другом. Он сосредоточился на том, чтобы слиться воедино с рыжим осыпающимся железным каркасом — он двинулся вверх, то сгибая, то выпрямляя ноги и одну руку.

Он пытался выбросить из головы сетования на то, что никто не предупредил его о ржавчине. Он старался не злить себя мыслью о том, каким легким делом казалась кое-кому эта операция. Его задание состояло в том, чтобы припугнуть французских торговцев наркотиками. Но американское правительство не могло назвать имена виновных, речь шла только о подозреваемых. А это означало, что министерство финансов, управление по борьбе с наркотиками и десяток других организаций будут лезть из кожи вон, чтобы добыть и предъявить доказательства вины тех или иных лиц. Ну а от ЦРУ было мало толку, потому что они слишком много времени тратили на то, чтобы удостовериться: не расстегнулась ли собственная ширинка. А уж операциями за рубежом им заниматься было и вовсе недосуг.

Поэтому все замыкалось на нем, Римо, и он решил упростить все сложности путем прямого и пристрастного допроса.

Раскалывайся или... погибай. Простая тактика, но действенная. Вот так Римо и вышел на крупного наркодельца, француза с бородкой клинышком.

А француз все говорил о том, как Америка помогала его родной стране в годы первой мировой войны, когда Франция рухнула после первого же выстрела немцев.

Когда Римо добрался до второго туристского уровня Эйфелевой башни, закрытой для посещения на ночь, француз в его руке уже стал вспоминать, как Америка помогала его родной стране в годы второй мировой войны, когда глупые французы прятались за линией Мажино и играли в безик, а силы вермахта сначала обошли их с тыла, а затем и победили.

Когда Римо преодолел половину расстояния до третьего уровня, а башня сделалась гораздо круче, француз выказал полнейшую солидарность с Америкой в сражении за цены на нефть.

— Франция — верный партнер Америки, — заявил француз. — Мне нравятся очень многие американцы. Спиро Агню, Джон Коннели, Фрэнк Синатра...

Римо взглянул на Париж во время короткого привала на своде, расположенном над третьей площадкой обозрения на высоте девятьсот пятьдесят футов над уровнем моря.

Ночь выдалась ясная, и французская столица была залита огнями квартир, кафе, театров, дискотек и офисов. Казалось, в Париже горели все возможные огни. Нет, здесь и речи не могло быть об энергетическом кризисе, с какой стати — когда французские политики обшарили все карманы и перецеловали все задницы!

Торговец наркотиками запел песнь «Янки Дудль». Римо подождал, пока тот споет «...и в шляпу воткнул перо» — и отпустил его.

Наркобизнесмен врезался в землю, не успев закончить соло.

Гулкий удар тела о землю заставил прохожих поднять взоры на башню. Они увидели только человека на второй площадке, который напоминал ночного сторожа. Он тоже смотрел наверх. Несколько секунд спустя «ночной сторож» продолжил свой обход, а прохожие сосредоточили все внимание на разбитом всмятку человеке на мостовой.