Последний оплот

— Конечно, тебе этого не понять, бледное свиное ухо! Человеку, который пускает в ванной воду, чтобы не слышать справедливых слов своего наставника, любая гадость может показаться чудом искусства.

— А что тут такого плохого? — обернулся Римо к корейцу, показывая на экран.

— Что тут плохого?! — возмущенно повторил старик. Он сказал это так, словно и ребенок мог понять, что дело скверно. — А где доктор-алкоголик? Где мать-одиночка? Где пытающаяся то и дело покончить с собой жена? Где дети-наркоманы? Где все то, что сделало Америку великой нацией?

Римо снова посмотрел на экран.

— Я уверен, что все они там, Чиун, просто в этом сюжете чуть больше реализма.

— Если мне захочется реализма, я всегда могу поговорить с тобой или с другим болваном. Но когда у меня возникает потребность в красоте, я включаю эту машину и смотрю дневные драмы.

Чиун поднялся с коврика одним быстрым неуловимым движением, словно вихрь желтого дыма. Он подошел к четырем огромным лакированным синим с золотом сундукам, которые стояли друг на друге в углу, возле кровати. Пока Римо смотрел на экран, Чиун открыл верхний чемодан и стал выбрасывать из него содержимое.

Римо обернулся, когда вокруг него стали падать куски мыла.

— Что ты делаешь? — осведомился он, когда у него на плече оказалось полотенце с надписью «Холидей Инн».

— Ищу контракт между Домом Синанджу и императором Смитом. Посылая мне «Мери Хартман, Мери Хартман!» вместо «Молодой и дерзновенный», они нарушают наше соглашение. Если они не ценят мои услуги, то я сочту за благо подать в отставку, пока не случилось худшее.

Римо подошел к сундуку, в котором копошился Чиун.

— Возьми себя в руки, папочка. Произошла ошибка. Они ведь, кажется, больше не совершили ничего предосудительного, или я ошибаюсь?

Чиун проворно выпрямился, на его пергаментном лице появилось выражение притворного удивления.

— Они мне прислали тебя, — прокудахтал он, после чего снова согнулся над раскрытым сундуком. — Хи-хи-хи! — засмеялся он. — Они прислали мне тебя, скажешь, нет? Хи-хи-хи!

Римо начал собирать разбросанные предметы, которые усыпали пол комнаты, словно осенние листья землю после ливня.

— Постой, постой, папочка. А это что такое? — Римо поднес к свету бутылочку. — «Сиграмс»? Угощение от «Америкен эрлайнз»? А это что? — подобрал он вторую бутылочку — «Джонни Уокер», черная этикетка? На память об «Истерн эрлайнз»? Отлично. А это смирновская водка — благодарим за то, что вы выбрали ТВА?

Чиун оторвался от сундука, всем своим видом напоминая медленно распускающийся бутон невинности.

— Никогда не известно, когда эти штучки могут пригодиться, — пояснил он.

— Мы же не пьем. Так, а это что такое? Спички из ресторана «Времена года»? Зубочистки? Господи, а вот этим мятным конфетам лет пять, не меньше!

— Мне их подарили, — сказал Чиун, — и я счел неудобным отказываться.

Римо поднял последнюю находку.

— А откуда пепельница с надписью «Чинзано»?

Чиун обернулся, и на лице его отразилось легкое недоумение.

— Пепельницы не помню. Она, случайно, не твоя? Ты, часом, не провозил контрабандой свое барахло вместе с моими сокровищами?

Римо снова повернулся к телеэкрану и сказал:

— А я-то никак не мог понять, чем набиты твои сундуки. Оказывается, все эти годы я таскал с собой мелочную лавку.

— Я не могу найти контракт, — объявил наконец Чиун, — а стало быть, я лишен возможности разорвать его и удалиться от дел. Дело в том, что для меня слово чести — святыня, чего никак нельзя сказать ни о тебе, ни об этом сумасшедшем Смите.

— Да, да, — сочувственно покивал головой Римо.

— Тем не менее я должен принять меры, чтобы положить конец этим безобразиям. Смит должен увеличить жалованье Синанджу и впредь посылать настоящие записи настоящих сериалов.

— Будет тебе, папочка. Синанджу получает от нас столько денег, что можно покрыть кровлей из платины ваши хибары.

— Золотом, а не платиной, — поправил Чиун. — Они платят нам золотом. И в недостаточных количествах. Нам никогда не хватает. Ты не помнишь страшное бедствие, которое посетило нашу маленькую деревеньку несколько лет назад?

— Вам платят в количествах, вполне достаточных, — возразил Римо, зная, что его возражение не помешает Чиуну в тысячный раз пересказать легенду о Синанджу, маленькой рыбацкой деревушке в Корее, жителям которой приходилось выступать в роли наемных убийц, чтобы побороть нищету, заставлявшую их топить детей в бухте, так как они не имели возможности прокормить их.

Из столетия в столетие Мастера из Синанджу преуспевали в своем ремесле. Во всяком случае, с финансами у них было неплохо. А лучше всех шли дела у Чиуна, нынешнего Мастера. Даже несмотря на инфляцию.

— Достаточно или недостаточно, — закончил Чиун, — но небеса все те же, моря все те же, и Синанджу остается такой же, какой была всегда.

Римо попытался подавить зевоту и сказал:

— Хорошо. Отлично. Можно, я немножко посплю? В ближайшее время Смитти выйдет с нами на связь. А пока надо отдохнуть.

— Да, сын мой. Можешь поспать. Как только мы примем меры, чтобы оградить других от пагубного воздействия этой «Мери Хартман, Мери Хартман».