Последний койот

— Позвольте, доктор, прочитать вам маленькую лекцию о том, что такое закон в приложении к реальности. Для начала хочу сказать, что мы, полицейские, являемся пленниками этого самого закона. Мы скованы им по рукам и ногам, ибо он предлагает нам сообщить парню, которого мы считаем преступником, примерно следующее: «Эй, парень, мы полагаем, что ты сделал то-то и то-то. Хотя адвокат наверняка посоветует тебе держать язык за зубами, мы тем не менее хотим, чтобы ты с нами поговорил и рассказал всю свою подноготную». Так вот, в реальности это почти никогда не срабатывает. Нам приходится хитрить, выкручиваться, блефовать и искажать действительность, чтобы заставить подозреваемого разговориться. Та же картина в суде. Многочисленные правила, подзаконные акты и постановления подобны натянутому на большой высоте канату, по которому ты должен пройти, демонстрируя чудеса эквилибристики, если хочешь расследовать порученное тебе дело. Когда при таких, прямо скажем, неблагоприятных обстоятельствах какая-то задница информирует подозреваемого, это может не только дурно отразиться на итогах дня, но и испортить все дело.

Он замолчал и посмотрел на доктора Хинойос. Ее лицо оставалось скептическим. Как ни крути, она была обыкновенной плохо информированной горожанкой, которая испугалась бы до полусмерти, узнав хотя бы часть той правды, что в действительности происходит на улицах.

— Короче говоря, когда подозреваемого информируют, — продолжил он, — начинаются большие сложности. Когда мы с Эдгаром, выпив кофе, вернулись в комнату для допроса, этот тип заявил, что требует адвоката. Мы сказали ему: «Ты что, парень? Зачем тебе адвокат? Ты же свидетель, а не подозреваемый». На это он сообщил, что лейтенант только что зачитал ему его права. Не знаю, кого в тот момент я ненавидел больше — Паундса, который сорвал нам дело, или этого парня, который зарезал в номере мотеля нечастную девушку по вызову.

— Скажите, что бы вы сделали, если бы Паундс не зачитал парню его права?

— Мы с Эдгаром по-дружески потолковали бы с этим типом. Попросили бы рассказать во всех деталях о том, что произошло в номере, в надежде поймать на противоречиях. Наверняка в его рассказе нашлись бы расхождения с той историей, которую он поведал поднявшимся в номер полицейским. Потом мы сказали бы ему следующее: «Противоречия в вашем заявлении превращают вас из свидетеля в подозреваемого». После этого мы бы его проинформировали и начали изводить разговорами о допущенных им несовпадениях и несоответствиях, обнаруженных нами в его рассказе и на месте преступления. Мы бы очень старались добиться от него чистосердечного признания и, возможно, преуспели бы в этом. Если разобраться, наша главная задача заключается в том, чтобы заставить подозреваемого говорить. Увы, такого рода беседы нисколько не походят на те, что показывают в кино или по телевизору. Это тяжелая и в определенном смысле грязная работа. При всем том на этой стадии расследования мы напоминаем психиатров и психологов, поскольку тоже стремимся разговорить человека… По крайней мере я так думаю. Но из-за вмешательства Паундса разговорить этого парня оказалось невозможно.

— Как развивались события после того, как вы узнали, что лейтенант Паундс… хм… проинформировал подозреваемого?

— Я вышел из комнаты для допросов и направился прямиком в его офис. Он знал, что совершил ошибку, поскольку, увидев меня, сразу поднялся с места. Я очень хорошо это запомнил. Я спросил его, проинформировал ли он этого парня, а когда он сказал «да», вся эта катавасия и началась. Мы оба кричали, размахивали руками… а потом… Честно говоря, я не помню, как это случилось. И не хочу ничего отрицать. Я просто не помню всех деталей. Должно быть, я схватил его за шиворот и толкнул… И он протаранил лицом стекло.

— Что вы сделали потом?

— Несколько наших парней вбежали в офис и выволокли меня оттуда. Начальник подразделения отправил меня домой. Паундса же отвезли в госпиталь, чтобы привести в порядок его физиономию и нос. Отдел внутренних расследований принял от Паундса заявление о нападении и издал приказ о моем задержании. Но потом в это дело вмешался Ирвинг, отменил задержание и отправил меня в административный отпуск. И вот я здесь.

— Как после этого проходило расследование дела?

— Да никак. Этот мерзавец отказался говорить. Эдгар отправился с теми материалами, которые мы накопали на месте преступления, в офис окружного прокурора, но там его послали куда подальше. Сказали, что передавать это дело в суд из-за каких-то там сомнений и мелких несовпадений не будут… Отпечатки убитой были на ноже, а как и когда они туда попали, никого не волновало. Убитая тоже никого особенно не волновала. По крайней мере, не до такой степени, чтобы офис окружного прокурора согласился представлять дело о ее убийстве в суде.

Некоторое время они оба молчали. Босх решил, что Хинойос размышляет о сходстве этого дела с делом его матери.