Читаем Последний из Воротынцевых полностью

Весь день Сергей Владимирович почти не виделся с семейством и избегал оставаться наедине с женой. За обедом он разговаривал с детьми и с мсье Вайяном; газету, которую он имел обыкновение просматривать, вставши из-за стола, за чашкой кофе в гостиной, он унес в кабинет, куда никто не позволил себе последовать за ним, а вечер провел частью в комитете, частью в клубе. Только поздно ночью, отправившись в спальню, приступил он к объяснениям по поводу воротынцевского дела.

О том, что Александр Васильевич не захотел принять ее мужа, Людмила Николаевна не могла не знать, — во всех углах дома толковали шепотом об этом происшествии. Свидетелями неудачного визита был и кучер, возивший его туда, и выездной Митька, относивший карточку барина.

— Очинно там переполошились, — рассказывал Митька собравшимся вокруг него лакеям и казачкам в буфетной.

— Еще бы не переполошиться, — заметил Захар Иванович. — На словах ты, чай, о барине-то нашем доложил?

— Как вы приказывали, на словах. «Его превосходительство Сергей Владимирович Ратморцев желают, — говорю, — господина Воротынцева видеть». Ну, тут и поднялась кутерьма. За камардином побежали. А тут старушка такая древняя из колидора выползла и тоже на меня уставилась.

— В чепце? Сухопарая?

— Нет, платком повязана.

— Ну, это — Марина Саввишна, ихней барыни, Марьи Леонтьевны, старшая горничная, — решил старик.

— И что же Михайло-то, камардин?

— Испугался и он тоже. Как отлепортовал я ему про барина, в лице ажио изменился, глаза выпучил, губы побелели. Протянул руку за карточкой, а рука дрожит.

— Ишь ты! Понял, значит, что барин наш попусту беспокоить себя не стал бы к ним ездить, — процедил сквозь зубы Захар. — Этому Михайле все известно, — обратился он к буфетчику, человеку средних лет, с благообразной, внушительной физиономией, из крепостных родителя барыни. — Он при Александре Васильевиче с самой младости состоит. Его в камардины еще покойный Алексей Потапыч определил. А супруга его Маланья из Воротыновки, и нам весь ейный род отлично даже известен.

— Захар Иванович, я и забыл совсем, ведь я сегодня видел эту самую Маланью Тимофеевну! — воскликнул Митька. — Бегу этта я с ответом-то по двору и вижу, с заднего крыльца эта самая Маланья слезает, а с нею муж ейный. Я ее сейчас же признал.

— Худая такая, высокая, черноглазая?

— Да, да, она, я вам говорю. Мне на нее намеднись за ранней обедней наша Фиона указала. «Вот, — говорит, — воротынцевская Малашка, камардина ихнего барина супруга. Купчихой, — говорит, — таперича живет, а дочка у нее — барышня, и сын — тоже барин, чин на себе будет иметь, как ученье кончит».

— Так, так. А только Малашке эфтой самой хода прежде в дом не было, ну, а теперь барин сам, говорят, за нею посылает.

А Сергей Владимирович принес показать жене копию со своего письма к Воротынцеву и ответ последнего.

Пока она, читала и то, и другое, он с тревогой смотрел на нее, готовясь к неприятным возражениям, но при первых же ее словах понял, что препятствовать ему она не будет.

— Надо заняться этим юношей, — сказала она. — У него будут хорошее имя, большое состояние. Ты с ним говорил? Что это за личность? Какое впечатление он производит?

— Я не столько с ним говорил, сколько с Бутягиным. Юношу мне не хотелось затруднять для первого знакомства расспросами — уж он и без того был так смущен, что не знал, куда глаза девать. Он — грамотный, выучился читать и писать почти самоучкой. Но послушай, Милуша, если тебе неприятно возиться с ним, то его можно поместить…

— Нет, нет, ты обо мне не думай, пожалуйста! Дело вовсе не в том, что мне приятно и что неприятно, мы должны сделать для него все, что можем.

— И я то же самое думаю.

— Ну, да, да, я знаю, — продолжала она с живостью. — Ведь дело его может продлиться долго еще, может быть, несколько лет, и, раз уж он все знает и его сюда привезли, он должен жить у нас, нигде больше.

— Это была моя мысль, но я боялся сказать тебе это.

— Напрасно, напрасно! Я могу хотеть только то, что ты хочешь. Так ты говоришь, что он уж умеет читать и писать? Это хорошо. Надо поручить его мсье Вайяну… я уже говорила с ним, он согласен.

— Ты уже говорила с Вайяном? Но когда же ты успела? — вскричал в изумлении Сергей Владимирович.

— Сегодня после обеда, когда девочки брали урок музыки. Ведь я же знала, для чего ты поехал к Воротынцеву и на что ты должен был решиться в случае, если он не захочет последовать твоим советам. А он даже не принял тебя, и вот тут прямо пишет, чтобы ты поступал, как хочешь. Стало быть…

Муж со сверкающими восторгом и любовью глазами обнял ее.

— О, моя дорогая! Какое счастье, что мы так хорошо понимаем друг друга!

Она поцеловала его и тихо высвободилась из его объятий.

— Постой, дай договорить. Мсье Вайян согласен заняться воспитанием молодого человека.

— Милый старик!

— Да, он нас очень любит и на все готов для нас. И к тому же, ты знаешь, какой он восторженный и как страстно за все берется. Если бы ты слышал, с какою экзальтацией он толковал со мною о том, что «молодой человек должен быть на высоте своего положения», когда ему вернут имя и состояние!

Перейти на страницу:

Похожие книги