Последний из Мраксов

Еще трое суток спустя Том, благодаря леди Певерелл понял, что происходит. Найджелуса опоили любовным зельем! Это было настолько нелепо, что оставалось только беситься или смеяться. Видимо, этот Долохов на самом деле являлся чрезвычайно ловким малым, если ему удалось так провести Певерелла. Най делал все, чего бы только Тони не пожелал, едва ли не поклонялся ему как божеству. Правда, кровь Певереллов все-таки давала о себе знать, так что Найджелус сопротивлялся особо возмутительным желаниям. Например, леди Певерелл донесла, что зачислить на счет Долохова десять тысяч галеонов Най решительно отказался, зато согласился оплатить бригаду ремонтников, отправленную в небольшое поместье Долоховых. В общем, все у мошенника шло хорошо, пока из школы не вернулся наследник Мракс. С мстительным удовольствием Морфин сообщил племяннику, что изменения очевидны. Все капризы Тони, направленные против Тома, Наем решительно отвергались, если Долохов ругался с Мраксом, то Най, хоть и морщась, словно от головной боли, принимал сторону воспитанника. Антонин в таких случаях выглядел откровенно испуганным. Особенно после того, как Морфин, едва не смеясь над ним, заявил:

– Твое зелье Марволо не соперник. Тут замешана намного более сильная магия.

При этом никто из домочадцев просто понятия не имел, что можно предпринять. Они не знали, что за зелье, не могли сделать так, чтобы Най перестал его принимать, не могли сварить противоядие. А может, это и было-то вовсе не зелье, а какой-нибудь древний артефакт.

– Как насчет поцелуя истинной любви? – предложил Том.

– Это все-таки не детская сказка, – покачала головой леди Певерелл. – К тому же не обольщайся, ты пока еще не дорос до его любви, тем более истинной.

Оставалось только сжимать от бессилия кулаки и пытаться выжить Долохова из дома, что, впрочем, оказалось задачей и вовсе непосильной. Антонин оказался парнем не глупым и, сообразив, что с Томом ему не сладить, просто уговорил Певерелла уехать из страны. Отъезд назначили на начало следующей неделе. Допускать такое было решительно нельзя!

Единственное, что можно было предпринять, это скрутить Долохова в темном уголочке и выпытать из него всю информацию. Да вот только волшебником Тони являлся достаточно сильным, чтобы и у Тома, и у Морфина хватало ума не соваться на рожон. Им нужна была помощь, но оба не знали к кому обратиться, кому довериться. Наследник Мракс неожиданно остро ощутил одиночество Найджелуса. У него не имелось ни друзей, ни многочисленной родни. Единственным действительно близким ему человеком был Регулус. А Блеки создавали иллюзию семьи. Том подумал, что в таком случае расставание с Регулусом являлось решением еще более страшным, чем казалось на первый взгляд.

За два дня до отъезда Найджелуса, отчаявшись придумать хоть что-то, Том решил попробовать еще раз поговорить с опекуном. Он прекрасно понимал, что если сейчас ничего не предпримет и отпустит Ная в путешествие, то рискует больше никогда не увидеть Певерелла. Мракс не раз ночевал в постели Ная, у него под боком, пинаясь по ночам в борьбе за одеяло и пахнущие ромашкой подушки. Регулус редко появлялся в комнате Певерелла, у них было принято, чтобы Най сам приходил к нему. Для Тома казалось совершенно естественным и привычным легко постучать и войти в спальню опекуна, не дожидаясь ответа.

Он не ожидал, что в нос ему ударит пряный запах пота, что на постели увидит два сплетенных в объятиях тела, что услышит хриплые выдохи и лихорадочное бормотание. Раздвинутые ноги, чужая потная спина, сбитые простыни, влажные дорожки на коже от мокрых поцелуев, кровавые царапины на плечах, за которые цепляются тонкие руки. И не прекращающееся:

– Еще… пожалуйста… быстрее… не останавливайся…

Блестящие от крема красивые пальцы, увлажненные с вполне понятной целью. Пошлая, самодовольная улыбка на губах.

Том вылетел из покоев, хлопнув дверью, ему было не до конспирации. Его тошнило, настолько отвратительно было представшее взгляду зрелище. К горлу подкатывал мерзкий комок, и юноша влетел в первую же попавшуюся комнату, сразу бросившись в ванную. Он вцепился в раковину, надеясь, что его вырвет немедленно, по лицу катилась злая слеза. Он был противен сам себе, потому, что несмотря на то, что разум бунтовал против увиденного, тело оказалось возбуждено. Сильнейшая эрекция буквально причиняла боль, потому что Том не мог не вспоминать то, что успел увидеть за несколько мгновений в комнате: тихий голос Ная, шепчущий пошлости, звучащие неожиданно громко в тишине спальни, изгиб его спины, язык, игриво скользящий по шее.

Выругавшись, Мракс засунул руку под мантию и несколькими резкими движениями решил проблему, испачкав белье.

Он взглянул на себя в зеркало и то, что увидел там, ему совсем не понравилось. Это злило. Он не был похож на Регулуса. Том тоже любил Ная, тоже был на многое для него готов, но в отличие от Блека, молча терпеть наследник Мракс не собирался. Пусть никто не видел унижения Тома, кроме него самого, этого казалось вполне достаточно, чтобы отомстить.