Последний из Могикан

В дальнем конце узкой глубокой пещеры стоял разведчик, держа в руке связку пылающих сухих сосновых ветвей. Отсвет огня, падавший на его суровое обветренное лицо и на его лесной наряд, придавали оттенок романтической дикости этому человеку, хотя при обыкновенном свете дня он поразил бы глаз только своеобразной одеждой, железной неподвижностью своего стана да настороженностью и простосердечием, которые отражались на его лице. Недалеко от разведчика, ближе к выходу из пещеры, стоял Ункас. Путешественникам видны были гибкие и непринужденные движения молодого индейца. Хотя его фигура была закрыта зеленой, обшитой бахромой охотничьей рубашкой, но голова оставалась непокрытой, так что ничто не мешало наблюдателям любоваться блеском его глаз, пугающих и вместе с тем спокойных, смелыми очертаниями гордого лица, не обезображенного красками, благородной высотой его лба и изящной формой головы, обритой до макушки и украшенной длинным пучком волос. Дункан, Давид и девушки впервые разглядели Ункаса. Алиса смотрела на его открытое лицо и гордую осанку, как она рассматривала бы драгоценную статую, изваянную резцом древних греков и чудом ожившую.

— Я могла бы спокойно заснуть, — шепотом произнесла она, — зная, что такой бесстрашный и, по-видимому, великодушный часовой охраняет меня. Я уверена, Дункан, что жестокие убийства и мучительные пытки, о которых мы так часто слышим и читаем, не совершаются в присутствии людей вроде Ункаса.

— Я согласен с вами, Алиса, — ответил Хейворд. — Мне тоже кажется, что такой лоб и такие глаза способны внушать страх, а не обманывать. Однако не будем заблуждаться, мы должны ждать от него только проявления тех достоинств, которые считаются добродетелями среди краснокожих. Впрочем, встречаются замечательные люди и среди белых и среди индейцев. Будем же надеяться, что этот молодой могикан не разочарует нас и докажет, что его наружность не обманчива, что он действительно храбрый и постоянный друг.

— Теперь майор Хейворд говорит как ему подобает,— заметила Кора. — Кто, глядя на это создание природы, может вспомнить о цвете его кожи!

Наступило короткое, как бы неловкое молчание, которое прервал разведчик, предложив путникам войти в пещеру.

— Огонь разгорается слишком ярко, — сказал он, — и, вероятно, покажет мингам наш приют. Ункас, опусти-ка одеяло, это скроет огонь... Угощайтесь! Конечно, перед вами не такой ужин, какого имеет право ожидать майор королевской армии, но я видывал, как многие военные с удовольствием глотали сырое мясо, даже без всякой приправы. А у нас есть соль. Вот свежие ветки сассафраса[10]. Пусть дамы присядут на них. Конечно, это не то, что стулья, обитые свиной кожей, но ветви пахнут получше свиньи, будь она дикой или какой другой... Ну, друг, не печальтесь о жеребенке: это было невинное создание и еще не успело узнать печалей. Смерть спасла его от многих неприятностей, от ссадин на спине, от натруженных ног...

Между тем Ункас исполнил приказание разведчика.

Голос Соколиного Глаза замолк, и грохот водопада зазвучал точно раскат отдаленного грома.

— Не опасно ли оставаться в этой пещере? — спросил Хейворд. — Не грозит ли нам здесь внезапное нападение? Ведь, стоя подле выхода, один человек может держать нас в своих руках.

Из темноты вынырнула фигура, похожая на воплощение смерти, остановилась подле разведчика и, взяв горящую головню, осветила ею отдаленный конец узкого грота. Алиса вскрикнула, и даже смелая Кора вскочила при появлении страшного существа. Но Хейворд успокоил молодых девушек, сказав им, что это только их проводник, Чингачгук. Приподняв вторую завесу, индеец показал, что в пещере был еще один выход. Потом, держа в руках пылающую ветвь, он проскользнул через узкий проход в утесе в другой грот, совершенно сходный с первым.

— Таких странных лисиц, как мы с Чингачгуком, не часто ловят в норе с одним выходом, — со смехом заметил Соколиный Глаз. — Это отличное место! Скалы — черный известняк, как известно очень мягкая порода. Прежде водопад свергался на несколько ярдов ниже, чем теперь, и, думаю, в свое время представлял собой такую же спокойную и прекрасную гладь, какие вы встречаете в лучших местах Гудзона. Местность эта сильно изменилась с годами. В скалах и утесах появилось множество трещин. В одних местах камни мягче, чем в других, и вода проточила в них большие выбоины; одни скалы свалила, другие изломала, и теперь водопады не имеют ни красоты, ни силы.

— Где же мы находимся? — спросил Хейворд.

— Близ того места, где когда-то низвергался водопад. С обеих сторон от нас порода оказалась мягкой, поэтому мятежная вода вырыла вот эти две маленькие пещеры, устроив для нас отличный приют, и отхлынула вправо и влево, обнажив середину своего русла, которое стало сухим островком.

— Значит, мы на острове?