Последний из Могикан

— Правда, у седовласого начальника громкий голос и длинные руки, но в глубине лесов Лисица не услышит его крика и не почувствует его ударов.

— А что скажут люди твоего племени? Они сошьют для Лисицы женское платье и велят ему сидеть с женщинами, так как ему нельзя больше доверять дела мужественных воинов.

— Хитрая Лисица знает путь к великим озерам, сумеет он отыскать и прах своих отцов, — прозвучал ответ индейца.

— Довольно, Магуа, довольно, — сказал Хейворд. — Разве мы с тобой не друзья? Зачем нам говорить друг другу жестокие и горькие слова? Мунро обещал наградить тебя, когда ты выполнишь свое обещание. Я тоже в долгу перед тобой. Итак, ляг, дай отдых усталому телу, открой свою сумку и подкрепись пищей. Мы недолго останемся здесь. Не будем же тратить коротких минут привала и спорить, точно вздорные женщины. Когда всадницы отдохнут, мы снова двинемся в путь.

— Бледнолицые превращают себя в покорных собак белых женщин, — пробормотал индеец. — Когда женщинам хочется есть, белые воины покорно бросают свои томагавки, чтобы исполнить желание ленивиц.

— Что говоришь ты, Лисица?

— Я говорю: «Хорошо».

Проницательный взгляд индейца был прикован к лицу майора, но когда Хейворд тоже взглянул на Магуа, скороход быстро отвел глаза в сторону, уселся на землю, осторожно и медленно оглянулся и наконец вынул из сумки остатки съестных припасов.

— Отлично, — продолжал Дункан. — Пища придаст Хитрой Лисице сил, увеличит его проницательность, и он утром найдет тропинку.

Дункан на мгновение замолчал, услыхав треск переломившейся сухой ветки и шелест листьев в соседних кустах, но, быстро овладев собой, продолжал:

— Нам нужно двинуться до восхода солнца, не то мы, пожалуй, встретим Монкальма, и он отрежет нам доступ в крепость.

Поднятая рука Магуа застыла, и хотя его глаза не отрывались от земли, он повернул голову; его ноздри расширились и даже уши насторожились.

Хейворд следил за каждым его движением и с притворной небрежностью вынул одну ногу из стремени, а руку положил на чехол из медвежьей шкуры, скрывавшей его пистолеты. Глаза Магуа ни на мгновение не останавливались на одном каком-либо отдельном предмете, хотя лицо было неподвижно.

Майор не знал, на что решиться. Между тем Лисица поднялся на ноги, но так медленно и осторожно, что при этом не было слышно ни малейшего шороха. Хейворд почувствовал, что ему следует начать действовать; он перекинул ногу через седло и соскочил с лошади, твердо решив схватить предателя, во всем остальном полагаясь на свою силу и смелость. Однако, не желая без нужды пугать своих спутниц, майор все же постарался сохранить наружное спокойствие и дружески заговорил с Магуа.

— Хитрая Лисица не ест, — сказал он, называя индейца тем именем, которое, по-видимому, казалось ему особенно лестным. — Его хлебные зерна недостаточно прожарены и жесткие? Дай-ка, я посмотрю, может быть в моих запасах найдется что-нибудь по его вкусу.

Магуа подал майору свою сумку, по-видимому желая воспользоваться предложением офицера. Их руки встретились; при этом индеец не выказал ни малейшего смущения, и его напряженное внимание не ослабело ни на миг. Но когда он почувствовал, что пальцы Хейворда тихо скользнули по его обнаженному локтю, он отбросил руку майора, пронзительно вскрикнул, увернулся и исчез в чаще. В следующую секунду из-за кустов появилась фигура Чингачгука, раскраска которого придавала индейцу вид скелета. Могикан кинулся за. скороходом. Послышались крики Ункаса. Лес озарился вспышкой; вслед за тем прогремел выстрел охотничьей винтовки.

Глава V

Внезапное бегство проводника-индейца, дикие крики его преследователей, шум и смятение — все это вместе ошеломило Хейворда; на мгновение он остолбенел, потом, вспомнив о необходимости захватить беглеца, кинулся в кусты, которые окаймляли маленькую поляну, и побежал в лес на помощь преследователям. Однако не прошел он и сотни ярдов, как столкнулся с охотником и его двумя друзьями, которые возвращались, не поймав беглеца.

— Почему вы так скоро отчаялись в успехе? — спросил их Дункан. — Конечно, этот мошенник спрятался где-нибудь в чаще, и его можно поймать. Пока он на свободе, мы не можем считать себя в безопасности.

— Разве облако может догнать ветер? — ответил Соколиный Глаз. — Я слышал, как этот бес шуршал в сухих листьях, пробираясь ползком, точно черная змея. Я видел его вон за той сосной и пустил в него пулю... Куда там! А между тем я хорошо целился и могу сказать, что в этих делах я мастер. Взгляните на то дерево. Его листья красны. Но всякий знает, что в июне оно цветет желтым цветом!

— Это кровь Лисицы, он ранен. Значит, упал.

— Нет, нет, — решительно ответил охотник. — Я только задел его, и он убежал. Ружейная пуля, которая только слегка царапнет, — это те же шпоры: она заставляет беглеца ускорить свой бег, оживляя его тело, вместо того чтобы отнять у него жизнь. Но после нескольких прыжков беглец остановится.

— Нас четверо здоровых, сильных людей, а наш противник один и ранен.