Последний из Могикан

Между тем мальчик с сердцем, бьющимся от гордого сознания оказанного ему доверия, полный надежд и юного честолюбия, с небрежным видом прошел по прогалине к лесу. Он вошел в лес недалеко от того места, где были спрятаны ружья. Но как только листва кустарников скрыла его темную фигуру, он пополз, словно змея, к желанному сокровищу. Успех улыбнулся ему: через минуту он уже летел с быстротой молнии по узкому проходу, окаймлявшему подошву террасы, на которой стояло поселение. В правой руке у него было ружье. Он уже добежал до скал и перепрыгивал с одной на другую с невероятной ловкостью, когда раздавшийся в лесу выстрел показал, насколько справедливы были опасения разведчика. Мальчик ответил слабым, но презрительным криком; сейчас же с другой стороны леса вылетела вторая пуля. В следующее мгновение мальчик показался наверху, на площадке горы. С торжеством подняв над головой ружье, он направлялся с видом победителя к знаменитому охотнику, почтившему его таким славным поручением.

Несмотря на живой интерес, который принимал Соколиный Глаз в судьбе своего посланца, он принял оленебой с удовольствием, заставившим его на время забыть все на свете. Он внимательно осмотрел ружье, раз десять-пятнадцать спускал и взводил курок, убедился в исправности замка и тогда только повернулся к мальчику и очень ласково спросил, не ранен ли он. Мальчик гордо взглянул ему в лицо, но ничего не ответил.

— Ага! Я вижу, мошенники ссадили тебе кожу на руке, малый! — сказал разведчик, взяв руку терпеливого мальчика. — Приложи к ране растертые ольховые листья, и все пройдет. А пока я перевяжу тебе руку знаком отличия. Рано ты начал ремесло воина, мой храбрый мальчик, и, вероятно, унесешь множество почетных шрамов с собой в могилу. Я знаю многих людей, которые снимали скальпы, а не могут показать таких знаков. Ну, ступай, — прибавил Соколиный Глаз, перевязав рану, — ты будешь вождем!

Мальчик ушел, гордясь струившейся кровью более, чем мог бы гордиться своей шелковой лентой любой царедворец, и вернулся к своим сверстникам.

Все были так озабочены в эту минуту, что отважный подвиг мальчика не привлек к себе внимания и не вызвал тех похвал, которые он заслужил бы в более спокойное время. Но этот подвиг открыл делаварам позицию врагов и их намерения. Тотчас же был послан отряд воинов, чтобы выгнать скрывавшихся гуронов. Задача эта была быстро исполнена, потому что гуроны удалились сами, увидев, что они обнаружены. Делавары преследовали их на довольно далеком расстоянии от лагеря и затем остановились, ожидая распоряжений, из боязни попасть в засаду. Оба отряда притаились, и в лесах снова воцарилась глубокая тишина ясного летнего утра.

Спокойный с виду Ункас собрал вождей и разделил между ними свою власть. Он представил разведчика как испытанного воина и поручил ему начальство над отрядом в двадцать человек. Ункас объявил делаварам положение, которое занимал Хейворд в войсках ингизов, и затем предложил офицеру занять такую же должность в его отряде. Но Дункан отказался от этого назначения, сказав, что желает служить волонтером под началом разведчика. Затем молодой могикан назначил различных туземных вождей на ответственные посты и, так как времени осталось мало, отдал приказ выступать. Более двухсот человек повиновались ему молча, но охотно.

Они вошли з лес совершенно беспрепятственно и дошли до мест, где укрывались их собственные разведчики. Здесь Ункас велел остановиться, и вожди собрались на совет. Тут предлагались различные планы, но ни один из них не соответствовал желаниям пылкого предводителя. Если бы Ункас последовал влечению своих наклонностей, он немедленно повел бы своих воинов на приступ и, таким образом, предоставил первой же стычке решить исход борьбы; но подобный образ действий противоречил всем обычаям его соплеменников. Поэтому он соблюдал осторожность.

Совещание продолжалось уже некоторое время без всякого результата, когда с той стороны, где находились враги, показалась фигура одинокого человека. Он шел очень поспешно; можно было предполагать в нем посланца, отправленного врагами для мирных переговоров. Однако когда незнакомец был ярдах в ста от густых деревьев, под тенью которых совещались вожди делаваров, он пошел медленнее, очевидно в нерешительности, куда идти, и наконец остановился. Теперь все глаза устремились на Ункаса, как бы ожидая его распоряжений.

— Соколиный Глаз, — тихо сказал молодой вождь,— он никогда не будет больше говорить с гуронами.