Последний интегратор

— Кхандам это не нужно, — договорил за него Ваня.

Кирилл не улыбнулся. Он снова сел, взялся за ножницы, но не стал брать фольгу.

— Снежинки из фольги плохие, — сказал он.

— Почему? — спросил Ваня.

— Плохие.

— А из чего хорошие?

Кирилл не ответил. Он открыл свой портфель и достал оттуда шар. Шар был так украшен узорами, что походил на снежинку. Кирилл положил его на парту. Ваня взял шар. Шар был очень лёгкий, как будто сделанный из бумаги. Но всё-таки он был твёрдый, как настоящее дерево.

— Ничо се! — сказал Васёк, который сидел сзади. — Вот это снежинища!

Он привлёк внимание девочек. Они обступили парту и с восхищением осматривали шар. Когда они выяснили, что это сделал сам Кирилл, они тут же стали просить принести что-нибудь такое для украшения класса. Гоша вклинился между девочками, без разрешения схватил шар, скривил лицо и тут же поставил шар обратно.

— Тяжеленный какой! — сказал Гоша. — Из чугуна, что ли?

Отличница Настя взяла шар и взвесила его на ладони.

— Обычное дерево, — сказала она и передала шар отличнице Анфисе.

— Курить надо меньше, Крапивин, — сказала Анфиса.

В класс вошла Екатерина Леонидовна. Девочки позвали её посмотреть на шар. Екатерина Леонидовна тоже восхитилась.

— Кирилл, у тебя талант, — сказала она. — Такой талант нельзя скрывать. Мы разместим твою поделку на новогодней выставке.

Кирилл насупился.

— Это для класса, — сказал он.

— Мы разместим поделку от всего класса.

— Я не хочу на выставку.

— Мы должны что-то дать на выставку. Тогда наш класс получит первый приз.

— Мне это не нужно.

Ваня знал — если Кирилл заладил про «не нужно», значит, ему это действительно не нужно. Кирилла никто не смог бы переубедить. Екатерина Леонидовна этого не понимала.

— Ты не хочешь помочь классу? — спросила она.

Кирилл промолчал. Это означало конец всех переговоров. Теперь Екатерина Леонидовна поняла. Она положила шар на парту и сказала:

— Что ж, Гуров, общение с Тюменевым тебя до добра не довело.

Она отошла к своему столу. Девочки вернулись к открыткам и украшениям.

— Да чего ты опять? — прошептал Ваня Кириллу. — Всего лишь выставка…

Кирилл не ответил.

Екатерина Леонидовна заглянула в свою сумку, которая стояла на столе. Потом подняла сумку, осмотрела поверхность стола, по одной открыла полки. Скосила глаза вниз, под стол. Снова осмотрела сумку и стол.

— Ребята! — сказала она. — Никто ничего не брал со стола?

— Я взяла ножницы, — сказала Настя.

— А больше ничего?

— Больше ничего.

— Екатерина Леонидовна, вы что-то потеряли? — спросила Анфиса.

На лице Екатерины Леонидовны появилось такое выражение, как будто она сейчас заплачет.

— Потеряла… — сказала она. — Или где-то обронила… Наверное, обронила…

Все смотрели на Екатерину Леонидовну.

— Ребята, — сказала она. — Здесь, в сумке лежал кошелёк. Я хорошо помню, что когда я выходила, кошелёк лежал в сумке. Сейчас его нет.

Девочки ахнули.

— Я думаю, это была неудачная шутка, — сказала Екатерина Леонидовна. — Я прошу того, кто так неудачно пошутил, вернуть мне кошелёк. Тогда мы все сделаем вид, что ничего не произошло. Всего лишь неудачная шутка…

Все запереглядывались. В нашем классе — вор! Каждый готов был обвинить каждого. Никто не признался.

— Иван, Кирилл, — сказала Екатерина Леонидовна, — вы сидели ближе всех. Вы ничего не видели?

— Я ничего не видел, — сказал Ваня.

Кирилл помотал головой.

— В кошельке были деньги на подарок моему сынишке, — сказала Екатерина Леонидовна совсем не учительским голосом, а голосом уставшей женщины. — Пожалуйста, я прошу вас, ребята… Давайте прекратим эту шутку.

— Ну, кто там взял — верните! — сказала Настя.

— Да, верните, и всё! — сказала Анфиса.

— Пацаны! — сказал Гоша. — Хватит шутить.

Ничего не действовало. Екатерина Леонидовна оглядела класс жалостливым взглядом и вышла. Поднялся всеобщий гвалт.

— Какая гадость! — сказали Настя и Анфиса.

— Екатерина, конечно, чокнутая, — сказал Гоша. — Но воровать у неё… Она же и так нищая.

При этом он посмотрел на Ваню и Кирилла. Кирилл положил шар в портфель. Ваня дрожащими руками вырезал снежинку, потом бросил ножницы и фольгу.

Вошла Екатерина Леонидовна, а за ней — Антон Фёдорович, директор. Класс умолк.

— Дорогие дети! — сказал директор. — Екатерина Леонидовна уведомила меня о том, что произошло. Воровство в нашей гимназии — недопустимо. Случаи воровства наказываются исключением.

Кажется, Екатерина Леонидовна испугалась больше, чем дети. Она повернулась спиной к классу, как бы защищая его от директора, и сказала:

— Я думаю, это неудачная шутка.

— Екатерина Леонидовна полагает, что это чья-то неудачная шутка, — сказал директор. — Дадим шутнику последнюю возможность сознаться и вернуть кошелёк.

Слова директора тоже не подействовали.

— Получается, это была не шутка, — сказал директор. — Значит, будем называть воровство воровством. Поскольку вор не сознался, мы вынуждены пойти на крайние меры и обыскать всех, кто присутствовал в классе.

— Всех? — спросила Настя. — И девочек?

— Начнём с мальчиков, — сказал директор. — Надеюсь, до девочек дело не дойдёт.

— Да я хоть щас! — сказал Васёк.