Последний Эйджевуд

— Все империалистические вооруженные силы собрались на территории Польши! — крикнул он ему в ухо. — Кишат, как в муравейнике. Взгляните на эти облака аэропланов, посмотрите на дороги, — по ним бесконечно тянутся войска и обозы. Помимо всех прочих преимуществ, у империалистической армии имеется еще один огромный плюс. Для того, чтобы добраться до ее тыла, воздушный флот сов-республик должен пересечь всю Европу. Это не позволяет нам оперировать в тылу империалистов. Зато враги, взлетев с территории Польши, могут углубиться в наши тылы на тысячу верст и, не возвращаясь, целые сутки делать свое дело. Мы же можем атаковать только польские окраины. В лучшем случае мы уничтожим Польшу. Но они…

Ридинг перебил Владимира. Он повернулся к нему, и Владимир увидел, что глаза механика радостно заблестели.

— Эсэсерия! — крикнул он Владимиру, указывая рукой на что-то впереди.

Владимир посмотрел в этом же направлении, но ничего не смог разглядеть за далекими облаками.

Ридинг постучал пальцем по баку с бензином. Пустой бак гулко зазвенел.

— Бензин весь вышел! — крикнул он и сильным движением выключил мотор.

Самолет еще некоторое время по инерции несся вперед, потом начал планировать. Впервые за три дня стало тихо. Появилась возможность говорить.

— Эсэсерия недалеко, — пояснил Ридинг. — Думаю, мы, планируя, достигнем границы. Вон, смотрите.

Теперь и Владимир видел границу.

В предрассветной мгле чуть сверкала тоненькая паутинная нить реки. По ту сторону ее уже начинались советские земли.

— Украина! — воскликнул Владимир, и сердце его быстро забилось. — Неужели конец пути?

Он схватился за карман, где под двойной подкладкой был спрятан «пакет спасения» — пакет с формулами газов.

— Да, Украина, — подтвердил Ридинг. — Через полчаса мы будем там. Я нарочно выключил мотор. В баках осталось не более пары литров бензина. Этого хватит, чтобы у самой границы взлететь на 5.000 и укрыться от польских зенитных орудий. А оттуда камнем упасть на грудь советской державы… Не бойтесь, — добавил он, заметив, что выражение «камнем упасть» неприятно поразило Владимира. — Мы спланируем и сядем мягко, как на нью-йоркском аэродроме.

Тем временем паутинка выросла в реку.

Ридинг снова включил мотор.

Аппарат вздрогнул и вдруг, став вертикально, взлетел вверх, нырнув в облачную мглу. Это было как раз вовремя. На польском берегу сразу в нескольких местах полыхнули огнем дымки, и вскоре под аэропланом с треском разорвались несколько гранат.

— Нас заметили! — крикнул Владимир. — Берите вниз! Было бы глупостью погибнуть на самой границе. Но почему они в нас стреляют? Откуда они знают, что мы — враги?!

Ведь у нас на крыльях кресты?

— Будьте уверены, пограничникам известен маршрут каждого самолета! — ответил Ридинг. — А нашего маршрута они не знают.

Взрывы шрапнели продолжались еще некоторое время, но клубы разрывов оставались далеко позади.

Ринувшись вперед, аэроплан благополучно покинул вражескую зону.

Вдруг мотор смолк. На сей раз Ридинг его не выключал. Мотор остановился сам, выпив последнюю каплю бензина.

— Планируем! — бросил Ридинг. — Выбросьте красный флаг, не то нас подстрелят свои же.

Владимир поспешно выполнил приказ Ридинга. Позади самолета зареял длинный красный флаг. Описывая круг, машина начала снижаться.

Владимир не выдержал. Он схватил цейсовский бинокль и посмотрел вниз.

— Мы, очевидно, у фронтовой линии. Но сколько войск! Я вижу остроконечные буденовки. Наши! — радостно воскликнул он.

Но минуту спустя Владимир стал недоуменно рассматривать толпы солдат.

— Что они делают? — пожал он плечами. — Отряды будто топчутся на месте. То маршируют, то танцуют… Странно, непонятно…

И он свесился за борт, рассматривая удивительные воинские части. Аэроплан плавно скользил по воздуху, приближаясь к земле.

— Что за черт? Ничего не понимаю! Неужели они что-то поют? — он нашел радионаушник и поспешно приложил его к уху.

Неожиданно по его лицу расплылась веселая улыбка.

— Да у них там весело! Они смеются! — захохотал он.

Ридинг тоже надел металлические наушники. С земли отчетливо доносился смех. Веселый, искренний смех тысяч голосов. Он ширился, рос, крепчал.

Владимир взглянул в бинокль. Смеялся весь фронт. Тысячи людей топтались на месте, корчились, изгибались, махали руками, катались по земле. В радиоусилителе громыхал их хохот.

Владимир и Ридинг недоуменно и удивленно посмотрели друг на друга. Затем их губы сами собой растянулись. Они весело заулыбались, дивясь непонятной радости войска. Веселые улыбки сменил тряский смех. Он вырывался из пересохшего горла, пробегал по издерганным нервам — и все усиливался, переходя в неостановимый, сумасшедший хохот…

Руль выскользнул из рук Ридинга. Он откинулся на спинку кресла и, сжимая руками горло, пытался подавить бешеную потребность смеяться…

Но смех не утихал…

«Веселящий газ! И мы, и солдаты отравлены веселящим газом», — ужасаясь, понял Владимир.