Последний единорог

— У тебя очень мало времени. Скоро она больше не сможет вспомнить, кто она такая и зачем пришла в это место, а Красный Бык больше не будет реветь по ней в ночи. Может статься, она выйдет замуж за хорошего принца, который любит ее. — Кот жестко ткнулся головой во внезапно остановившуюся руку Молли. — Сделай это, — приказал он. — Принц очень храбр, раз любит единорога. Коты могут по достоинству оценить доблестную нелепость.

— Нет, — ответила Молли Грю. — Нет, этого не может быть. Она — последняя.

— Ну что ж, тогда она должна сделать то, зачем пришла. Она должна спуститься к Быку путем Короля.

Молли причала его к себе так сильно, что он испустил мышиный писк протеста.

— Ты знаешь этот путь? — спросила она с такой же горячностью, с какой ей задавал свои вопросы Принц Лир. — Скажи мне, скажи, куда мы должны идти. — Она опустила кота на стол и убрала от него руки.

Тот долго ничего не отвечал, но его глаза, разгорались все ярче и ярче: золотое мерцание спускалось на них и затягивало собою зелень. Подергивалось только его вывернутое ухо, да черный кончик хвоста — и больше ничего.

— Когда вино пьет само себя, — произнес он, — когда начинает говорить череп, когда часы бьют верное время — только тогда ты найдешь ход, что ведет в логово Красного Быка. — Он засунул передние лапки себе под грудку и добавил: — Во всем этом есть одна ловушка, конечно.

— Готова спорить, — угрюмо согласилась с ним Молли. — Высоко на столбе в большом зале висит ужасный, крошащийся от старости череп, но какое–то время ему уже совершенно нечего сказать. Часы, что стоят неподалеку, давно обезумели и бьют, когда им заблагорассудится: полночь у них каждый час, семнадцать часов — в четыре, а может и вообще не быть ни звука целую неделю. А вино… О, котик, не проще ли просто показать мне этот ход? Ты же знаешь, где он, правда?

— Конечно, знаю, — ответил кот, блестнув зевком и свернув его в колечко. — Конечно, было бы проще просто показать тебе этот ход. Это сбережет много времени и хлопот…

Его голос превратился в сонное ворчание, и Молли поняла, что, как и сам Король Хаггард, кот начинает утрачивать интерес к происходящему. Поэтому она очень быстро спросила его:

— Тогда скажи мне одну вещь. Что стало с единорогами? Где они?

Кто снова зевнул.

— Близко и далеко, далеко и близко, — промурлыкал он. — Они в пределах видимости твоей Леди, но почти за пределами досягаемости ее памяти. Они подходят ближе — и они уходят прочь. — Он закрыл глаза.

Дыханье Молли стало внезапной веревкой, натиравшей пересохшее горло.

— Да будь ты проклят, почему же ты не хочешь мне помочь? — воскликнула она. — Почему ты всегда обязательно говоришь загадками?

Один глаз медленно открылся — зеленый и золотой, словно свет солнца в лесу:

— Я есть то, что я есть, — услышала Молли. — Я бы сказал тебе то, что ты хочешь знать, если бы смог, ибо ты была ко мне добра. Но я — кот, а ни один кот нигде и никогда не давал никому прямого ответа.

Его последние слова утонули в глубоком упорядоченном мурлыканье, и он так и уснул с приоткрытым глазом. Молли положила его к себе на колени, поглаживала его — и он мурлыкал во сне, но больше уже не разговаривал.

XI

Принц Лир вернулся домой через три дня после того, как отправился убивать великана, так любившего поедать девиц. Великий Топор Герцога Альбана висел у него за спиной, а у луки седла болталась голова людоеда. Ни один из этих призов он не предложил Леди Амальтее — он даже не бросился искать ее, не смыв с рук коричневой крови чудовища. Он окончательно решил (как он объяснил в тот вечер Молли Грю в каморке за кухней) больше никогда не беспокоить Леди Амальтею знаками своего внимания, но спокойно жить с мыслью о ней, прилежно служить ей до его собственной одинокой смерти, не требуя ни ее общества, ни ее восхищения, ни ее любви.

— Я буду безымянен, как воздух, которым она дышит, — говорил он, — невидим, как сила, что удерживает ее на поверхности земли. — Подумав немного, он добавил: — Может быть, время от времени я только буду писать ей стихотворение и подсовывать под дверь или же просто оставлять его где–нибудь, чтобы она его случайно нашла. Но я даже не стану его подписывать.

— Это очень благородно, — сказала Молли. Она почувствовала облегчение от того, что Принц решил оставить свои ухаживания. Помимо всего прочего, это ее развлекало и как–то печалило одновременно. — Девушкам стихи нравятся больше мертвых драконов и волшебных мечей, — высказала она предположение. — Мне, во всяком случае, всегда больше нравились, когда я была молода. Почему я сбежала с Шалли — так это как раз…

Принц Лир перебил ее, твердо заявив:

— Нет, не давайте мне надежды. Я должен научиться жить без надежды, как живет мой отец, и тогда, возможно, мы, наконец, поймем друг друга. — Он зарылся руками в карманы, и Молли услышала хруст бумаги. — Я, на самом деле, уже написал несколько стихов об этом — о надежде и о ней, и так далее. Если вы пожелаете, то можете взглянуть на них.