Последний довод королей

Он ткнул кого-то мечом под щит, поморщился, когда ему пробили ногу: бедро пронзила тягучая, обжигающая боль. Он зарычал, даже не пытаясь дернуться и уйти. Напротив, он встал, чтобы ногу не распороло сильнее. Потом, когда стало свободней, работая локтями и головой, отошел в сторону, рубанул по щиту, развалил кому-то голову. Его толкнули в спину, и он зарылся носом в остывающие вражеские мозги.

Краем глаза успел заметить, как в него летит край щита — удар пришелся в горло, под самую челюсть. В глазах полыхнула ослепительная вспышка. Логена швырнуло на землю, и он, кашляя и задыхаясь, завертелся в грязи под ногами дерущихся.

Суча ногами и харкая кровью, он впивался пальцами в землю и куда-то полз. Полз через кошмарный лес ног, наполненный криками боли и ярости. В глаза бил мерцающий свет. Логена пинали и топтали, не со зла, не видя. Он попытался встать и тут же получил сапогом в зубы. Откатился и вдруг заметил рядом карла — тот тоже лежал, не в силах встать, и было непонятно, на чьей он стороне. Их глаза встретились на мгновение, и вдруг сверху, прямо в спину карлу ударил клинок — раз, второй, третий. Карл обмяк, и кровь потекла у него по бороде. Вокруг среди обломанного и брошенного оружия лежало еще много тел: кто лицом вниз, кто на боку; упавших пинали, швыряли из стороны в сторону, будто тряпичных кукол; кто-то еще выл, корчась, пытаясь подняться.

Логену наступили на руку, и он, вскрикнув, достал нож. Стиснул окровавленные зубы и начал вяло резать и колоть эту ногу, однако тут ему дали по башке, и он опять упал лицом в грязь.

Мир превратился в размазанное пятно, полное боли и шума, оскаленных зубов и ярости. Логен уже не ориентировался, куда он ползет, где верх и где низ. Во рту пересохло и стоял привкус железа. Глаза слепила кровь и грязь, в голове стучало, хотелось блевать.

Вот и вернулся на Север за местью. О чем, мать его, он думал?!

Кто-то закричал, раненный арбалетной стрелой, но Ищейке было не до того.

Трэли Белобокого влезли на стену под башней, а некоторые даже подбирались к ступеням. С боем — насколько позволял узкий колодец — поднимались вверх, на площадку. Ищейка отбросил лук и достал меч, в свободную руку взял нож. Еще часть его людей похватала копья и сгрудилась у выхода с лестницы. Ищейка судорожно сглотнул. Он не любил ближний бой, когда враг на расстоянии удара секиры. Он предпочитал держатся на расстоянии, но, поди, втолкуй это ублюдкам, жаждущим твоей крови.

У верхних ступеней завязалась неуклюжая схватка: защитники тыкали копьями в трэлей, которые прикрывались щитами и били в ответ, стараясь закрепиться на площадке. И те и другие дрались как можно осторожнее — упавший с такой высоты сразу вернулся бы в грязь.

Один трэль, вопя во всю глотку, пробился наверх, и Молчун выстрелил ему в лицо — образцово и хладнокровно, с расстояния в каких-то два шага. Трэль пошатнулся; изо рта у него торчало оперение стрелы, из затылка — наконечник. Ищейка срубил ему маковку черепа и столкнул вниз.

С лестницы буквально вылетел трэль-гигант с буйной рыжей шевелюрой, размахивающий секирой и орущий благим матом. Обойдя копье, он разрубил одного лучника, так что кровь забрызгала горный склон, и понесся дальше. Люди кидались от него врассыпную.

Ищейка задергался на месте, словно был дурачком, а когда рыжий кинулся на него, нырнул влево. Лезвие секиры прошло стороной, в каком-то волоске от башки. Рыжий помедлил, изможденный штурмом и подъемом по лестнице — длинной и узкой, — в конце которой ждала только смерть. Ищейка пнул рыжего в колено, и нога у того подкосилась. Трэль закричал, и тут Ищейка, не теряя времени, ударил его мечом по спине. Этого хватило — рыжий сорвался с края площадки и с воплями полетел вниз, размахивая руками и выронив секиру.

Ищейка обернулся — и как раз вовремя: на него набросился еще один трэль. Первый удар он отвел, второй пришелся ему по руке, и он выронил меч. Отскочил, уходя от удара наотмашь, оступился и растянулся, упав, на спине. Трэль хотел уже довершить начатое, но тут сбоку вынырнул Молчун и схватил его за руку. Ищейка кое-как поднялся, покрепче сжал нож здоровой рукой и вонзил клинок в грудь трэлю. Умер противник не сразу, и, пока он испускал дух, они втроем застыли в смертельном клинче, посреди творящегося на площадке безумия. Наконец Ищейка выдернул нож, и Молчун отпустил мертвое тело.

Они хорошо справлялись с защитой башни. По крайней мере пока. Из нападавших трэлей на ногах стоял один. На глазах у Ищейки его копьями прижали к парапету и скинули вниз. Повсюду валялись трупы: с две дюжины трэлей и вдвое меньше парней Ищейки. Один из них сидел, привалившись к горному склону; мучнисто-бледный, он часто-часто дышал, прижимая руки к вспоротому животу.

Раненая рука Ищейки сделалась бесполезной, пальцы на ней совершенно не сгибались. Закатав рукав, он увидел кровоточащую рану от локтя почти да самого запястья. Он не удержался и сблевал желчью. Легко видеть раны других, собственные всегда приводили его в ужас.