Последний бобр

И хотя дорога была не закончена, Кома сам пришел в возбуждение. Радость находки, единый порыв увлекли его так же, как и любого другого муравья, потому что нет более ценной и любимой пищи, чем сахар.

— В поход, Кома! В поход! — всюду сигналили муравьи.

…Они выстроились колонной и шли так, в четком порядке, пока буйная растительность, заросли травы и кустарников не рассеяли их. Но никто не мог отстать или потеряться, потому что связаны были между собой запахом и сигналами.

Отряд замыкал самый крупный и выносливый муравей — Командор.

Нет, не все муравьи способны были пройти это расстояние. Уже на половине пути, до первого привала, несколько карликовых муравьев повернули обратно.

Командор их не останавливал. Он только следил за тем, чтобы не остался кто-нибудь на произвол судьбы, и если чувствовал, что кто-то уже выбился из сил, то заключал его в свои мощные жвалы и нес.

Первый привал муравьи сделали у самого оврага, где была пища и вода. Проголодавшаяся армия бросилась терзать остатки погибшего воробья и, насытившись, мгновенно восстановила силы.

Большеголовый пришел самым последним. По виду это был не Командор — грозный воин, а целая живая гора. На спине у него сидело три муравья, а в жвалах он нес еще одного — карликового. Собратья тут же окружили его и стали по очереди кормить и поить, тем самым выражая благодарность и высокую честь.

Путь лежал через овраг и ручеек, но, если бы не проводник-охотник, сколько бы они потратили времени!

Он привел их к месту, где перебирался сам. Это была сухая и длинная тростинка, чудом оказавшаяся здесь и навесным мостом соединявшая оба берега.

Все прошли благополучно, кроме Командора. То ли под тяжестью своего тела, то ли из-за нерасторопности, но Большеголовый сорвался и оказался в воде. Небольшое течение отнесло его в сторону, но Командор выбрался на берег и догнал отряд.

Теперь, по протоптанной людьми дорожке, они снова шли колонной. Почувствовав запах сладостей, муравьи прибавили скорость и буквально ворвались на поляну. Здесь валялись банки из-под сгущенного молока, рассыпанный кусковой сахар, банка из-под меда, куски печенья и многое другое.

Пир начался мгновенно и продолжался всю ночь.

Наступающий день не сулил ничего хорошего. Чуткие антенны Комы с самого утра уловили в воздухе разряженные частицы, а это предвещало дождь, грозу или град. Надо было уходить, пока ручей не взбурлил и не отрезал им путь обратно.

Это тревожное состояние вожака передалось и другим муравьям. Стоило Кому выпустить особое пахучее вещество — феромон, как сигнал тревоги подхватили многие. Одни сразу стали покидать кладовые сладостей, другие еще спешили набить зобики, но Командор, обходивший все злачные места, так наскакивал на увлеченных сластями, что мигом обращал их в бегство.

Колонна построилась и двинулась в обратный путь.

Уже перед самым муравейником земля будто вздрогнула. Муравьи прибавили шаг, и все же конец колонны ощутил на себе первые удары мощного ливня.

СМЕРТЬ ЦАРИЦЫ. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЦАРИЦА!

Муравейник готовился к свадьбе. Обильные запасы сладостей муравьи поместили в своеобразные живые сосуды. В одной из камер, будто лампочки, привинченные к потолку, висели муравьи-колбы, в которые почти все участники похода влили сладкий и душистый сок. Несколько крылатых самок и самцов, которых так тщательно, с любовью берегли и воспитывали муравьи-пигмеи, кормили лучшими запасами пищи и потчевали медом, торжественно проводили в верхнее помещение под самый купол и ожидали, когда наступит время свадьбы. Самки и самцы взбирались на купол муравейника, порой пытались взлететь, но что-то им еще мешало.

Муравьи суетились вокруг брачных пар, без конца ласкали и подкармливали их.

Больше всех старался Кома. Его стройное тело с самыми длинными антеннами, аккуратная головка с тремя глазами, неуемная натура ежедневно вдохновляли и приводили в праздничное возбуждение всех жителей теперь уже многолюдного дома. Может быть, не все придавали особое значение этому празднику, но Кому диктовал Закон Инстинкта и предрекал великую будущность его возрожденной семье.

Он заглянул в покои царицы, с почетом приблизился к ней, но по движениям и бессвязным сигналам понял, что она снова в безвольном состоянии, опять кто-то напоил ее этой проклятой жидкостью Фу-а.

За три прошедших дня она не принесла ни одного яйца, ее существование в муравейнике становилось бессмысленным и противоречащим Великому Закону. Но Кома не стал будоражить и приводить ее в нормальное состояние, все его существо ополчилось против Фу-а, и, по мгновению откликнувшейся памяти, он кинулся в самые темные помещения. Где-то там находился этот проклятый жук.

Кома спешил в помещение, в котором однажды встретил трех пьяных фуражиров, но камера оказалась пуста. И все же его обостренный взгляд, брошенный в угол камеры, приметил останки муравья — лапу и хитиновый панцирь. Значит, Фу-а уже пообедал одним фуражиром.