Последний апокриф

Три пришлых пьяни, короче, раздели несчастного трансвестита и сами разделись, развели костер и занялись, как водится, вульгарным идолопоклонством (потом, уже после того как Падаль в упор расстрелял эту пьянь из многозарядного кольта, принадлежавшего, если не врали, самому Аль Капоне, выяснилось, что Баряска сам первым и разделся!).

На кладбище…

127 – …Китайская раса – самая желтая в мире… – бормотал Джордж, выбираясь из кустов, по ходу мучительно припоминая все, что он слышал и знал про Китай. – Лао Цзы, Конфуций, кун-фу… рис, порох, печатный станок… акупунктура…

Между тем Иннокентий с Конфуцием на плече бесшумно спустился с высокого дерева.

– Китайцы – загадка, однако! – воскликнул крупье.

– Смотрите, еще один китаефоб! – возмутился попугай.

– Я не против китайцев – я против китайских бандитов! – поправился Джордж.

– Бандитизм – явление вненациональное! – парировал Конфуций.

– И все от него одинаково страдают! – согласился крупье.

– Особенно птицы! – вздохнул пернатый философ.

– Вам помочь? – участливо поинтересовался Джордж, видя, как мучается Иннокентий, пытаясь вернуть на место свое лицо.

– Нэ-нэ-э-ть… – скрежеща зубами, ответил Иннокентий (поскольку на нем не было лица, то и речь его слышалась странно!)

Джордж придвинулся поближе к своему спасителю и сбивчиво попытался ему объяснить то, в чем сам еще не разобрался:

– Я бы очень хотел вам помочь, – зашептал он, озираясь по сторонам, – но мы же по разные стороны, как бы: вы – по ту, я – по эту!

Поскольку Иннокентий молчал, то крупье и продолжил:

– Мир как бы мертвых, – смущенно признался он, – лично мне до сих пор представлялся незыблемым и недоступным пониманию…

– Единственный мир, свободный от глупости, пошлости, жадности, чванства, коварства, плебейства! – безапелляционно заявил попугай.

– …Без насилия, страха и безумия… – продолжил Джордж.

– …Распутства, бесстыдства, падения нравов! – грубо и резко перебил его Конфуций.

– …Сомнений… – робко добавил крупье.

– …Мерзости, наконец! – поставил жирную, эксклюзивную точку попугай.

Помолчали.

– Вы дорогу обратно, к могилке, найдете? – вежливо и по-доброму полюбопытствовал Джордж.

– К могилке – какой? – недоуменно подпрыгнул Конфуций.

– К сырой… – Джордж запнулся. – Видите, на небе луна истончилась (по правде, он плохо себе представлял, в каких выражениях следует напоминать посланнику с того света, что утро уже на носу!)… того и гляди, – глуповато улыбаясь, пробормотал он, – какой-нибудь петушок раза три прокричит…

– Ай-яй-ндэ-па-ой-ник… – лязгая и скрежеща зубами, попытался объяснить Иннокентий.

– Не понял… – растерянно улыбнулся Джордж.

– Кэ-кэ-лэй… мэ-мэ-эн-тэ-тэ… – с теми же лязгом и скрежетом сообщил человек без лица.

– Я вас не понимаю! – взмолился Джордж, искренне прижимая руки к груди.

– Ему нужен клей «Момент»! – перевел попугай.

– Зачем? – изумился крупье.

– Лэ-э-цэ-о пэ-и-ка-лэть… – по слогам сообщил несчастный.

– Приклеить лицо, без лица невозможно! – воскликнул Конфуций (кто бы знал, как он устал от людей, не способных услышать друг друга и договориться об элементарных вещах!).

– Без лица невозможно! – на минуточку согласился Джордж.

– Особенно если это твое лицо! – добавил попугай не без сарказма.

– Х-ха-ч-чу лэ-ц-цо… – повторил Иннокентий.

Но только наши герои наладили общение, как тут и там в кладбищенской ночи замелькали огоньки фонариков (напомнивших Конфуцию светящихся новозеландских шмелей!).

– Уходим! – прошептал Джордж, увлекая Иннокентия за собой, в кусты…

128 …Четверо (явно бандиты, в кожанках, с автоматами наперевес!) притормозили для перекура у кустарника, всего в полуметре от наших героев.

– Всех китаехов пококали-таки! – смачно сплюнув, пробормотал верзила с бульдожьим лицом по имени Ряха.

– Таки всех или таки не всех? – тоже сплюнув, поинтересовался бандит с повисшими, как у слона, большими ушами.

– Их двадцать пять миллиардов! – напомнил плечистый бандюг с зубами из чистого кровельного железа (тоже, между прочим, сплюнув!).

– Я лично укокал троих, – признался убийца, похожий на дуб, и не сплюнул.

– Патронов на двадцать пять миллиардов не хватит, – не без сожаления констатировал железнозубый (и сплюнул!).

– Ты знай свое дело, пали – а там еще поглядим! – глотая слюну, успокоил его вислоухий соратник по оружию.

– Отставить базар, действуем по периметру, – жестко, без слюней, распорядился бульдогоподобный.

– По всему, что ли, Ряха? – поинтересовался вислоухий и сплюнул.

На что Ряха кивнул, сглотнул и еще раз кивнул.

– Раненых не оставлять, даже если останутся! – предупредил он по-хорошему.

– Понятно! – коротко крякнул дуб.

– Без всяких вопросов! – заверил железнозубый.

– Так, что ли, по коням! – сплюнув, пробормотал Ряха.

– Так, что ли, по ним! – дружно откликнулись трое других, кидаясь врассыпную…

129 …Падаль, подобный колонне, стоял на скамейке!

В ногах у него валялась помятая дамская шляпка, а перед ним, построившись по ранжиру, замерли прикладбищенские проститутки.