Анна Петровна шокирована была. Для неё один золотой – целое состояние. Вернувшись в свою комнату, размышлять стала. Раз зелье стоит так дорого, почему Никита безвозмездно ей даёт? Неуж злоумышляет? А если так, что получит? Да ничего! Денег у неё нет, дача на неё записана после смерти мужа. Если погубить хочет, так он ей не родня, по наследству не получит, всё государству отойдёт. Да и знает она его без малого год и ни в чём упрекнуть не может. Словом не обидел, не то что проступком. А раз такое дорогое зелье на неё тратит, так за приязнь, за крышу над головой, пропитание. Конечно, несоразмерно, но она ничего не выпрашивала. А Прасковье Филипповне поделом! За нахрапистость её. Думает, за деньги всё купить можно, а выходит – не всё! Гостья ей самой не нравилась, с червоточиной была. Иной раз на Анну Петровну с пренебрежением смотрела. А теперь отмщение получила.
Никита, пока делать нечего было, отлил в склянку из четверти эликсира. Совсем немного, треть наполнил. Вдруг завтра явится давешняя гостья. При ней из большой ёмкости отливать неудобно. Подумал немного, прошёл к кухарке.
– У нас хлебное вино есть ли?
– Да что ты, Никита! Сроду не держали! Разве в доме запойные пьяницы есть?
Хлебным вином называли самогонку. Делали её из любого зерна – ржи, пшеницы, овса. Мутная, вонючая из-за отсутствия очистки.
– А где взять?
– Нешто пить будешь? – изумилась Авдотья.
– Разве ты меня пьяным видела когда-нибудь?
– Не бывало. Но раз надо, купи в кабаке или на постоялом дворе.
Постоялый двор был верстах в трёх. Туда Никита и отправился. Купил за гривенник винную бутылку. По современным меркам 0,75 литра.
А придя домой, разбавил хлебным вином эликсир, взболтал, понюхал. Эликсир противный запах хлебного вина отбил. Сделал, потому что вспомнил слова волхва. Сомневался в Прасковье Филипповне, решил перестраховаться. Подсунет позолоченные монеты, а не золотые, а то и вовсе «самоварное золото» – подкрашенную бронзу. Как в воду глядел, только вышло ещё хуже, настоящий детектив получился.
Склянку с эликсиром с сюрпризом на видное место поставил, а четверть с уже готовым, настоящим, под постель подальше. Предчувствие было нехорошее. Не настолько доверчив он был, чтобы доверять людям незнакомым, не проверенным в делах. Слова – они лишь сотрясение воздуха. Ещё с послевузовских времён верил только фактам и делам.
Вечером спать лёг. А за полночь дверь тихонько распахнулась, две тени вошли. От лёгкого шума Никита проснулся и тут же получил удар дубинкой по голове. Не видел уже, отключившись, как пришельцы свечу зажгли. Склянку сразу обнаружили, открыли, понюхали.
– Флор, запах непонятный.
– Забираем и уходим.
Никита пришёл в себя не скоро. Голова тяжёлая. Ощупал, обнаружил шишку. Встал, свечу запалил от светильника перед иконой. А склянки-то и нет! Вот те на! Не купить барыня изволила, а грабежом забрать. Никита даже не сомневался, чьих рук дело. Согласно римской поговорке – ищи, кому выгодно. Анне Петровне такое бы и в голову не пришло. Знала об эликсире лишь одна Прасковья Филипповна. Но она точно не полезет, слуг наняла, а может, супруг. Грабёж ещё одну проблему высветил – дом беззащитен. Надо укреплять двери, серьёзные запоры ставить, а ещё сторожа нанимать. Никита засмеялся, в голову сразу стрельнуло, он схватился за неё руками. Прасковья Филипповна своими руками себя накажет. Поделом вору! Было ему её жаль? Ни капли! Жестокие времена – жестокие нравы. Каждому по делам его! А всё из-за длинного языка Анны Петровны. Держала бы язык за зубами, не было бы проблем.
С утра Никита входной дверью в дом занялся. Окна в доме узкие, человеку взрослому не пролезть, если только ребёнку. А запор хлипкий, деревянный, как и дверь сама. Стоит в щель между притолокой и дверью проволоку ввести, как запор приподнять можно, и всё, путь открыт.
Никита на телеге в Старицу направился. У кузнеца железную задвижку купил и скобы. Такая удар тарана выдержит. Вдвоём с плотником провозились часа три, зато за вход теперь он спокоен был. А перед сном теперь ежевечерне проверял – закрыта ли дверь?
А через три дня Анна Петровна прибежала к Никите.
– Ужас какой! Из соседнего имения посыльный прискакал. Беда случилась!
– Что же?
– Пожар! У них изба деревянная была. Впрочем, какая изба, настоящий терем в два этажа, крыльцо резное, башенки.
– Ты о ком говоришь?
– Да о Прасковье Филипповне. Пожар вечером поздно случился. Оба сгорели – и она, и супруг её.
– Наверное, от свечи. Ночью-то печи не топят.
– Завтра похороны. Обгоревшее тело хозяина нашли, а её – нет.
Анна Петровна вся в расстроенных чувствах пошла к себе, искать чёрные одежды, подобающие случаю. Никита представил, как всё случилось. Барыня, не зная дозы, да если бы и знала, трагедии не предотвратить, приняла зелье. Как и предсказывал волхв, вспыхнула. От пламени тряпьё в комнате занялось. Супруг либо тушить пытался, либо задохнулся в дыму. Прямо по поговорке – не рой другому яму, сам в неё угодишь.
Никита шишку пощупал. Меньше она стала, но побаливала. Неожиданно настроение поднялось.