Последняя из Лунных Дев

— Это вовсе не было сарказмом, Лиззи. Правда. Просто ее присутствие для меня оказалось… полной неожиданностью.

В этом Лиззи ее полностью понимала. У нее и у самой первые впечатления от Эвви были точно такими же. И, тем не менее, теперь она защищала Эвви, точно медведица медвежонка, от души желая, чтобы Ранна увидела эту женщину такой, какова та была на самом деле: мудрой и великодушной — и прекрасным дополнением клана Лун.

— Коли уж говорить о неожиданностях — то тебе надо увидеть ее с пчелами. Она не надевает абсолютно никакой защиты. Ни перчаток, ни шлема — ничего. Она просто им поет.

Ранна недоверчиво прищурила один глаз.

— Как ты сказала? Она им… поет?

— Именно. Выглядит это ирреально и жутко — но в то же время восхитительно. Они роятся вокруг нее — и ни одна из них не жалит.

— Питер, Пол и Мэри!.. — еле слышно произнесла Ранна, словно даже и представить не могла нечто подобное.

Это выраженьице вызвало у Лиззи улыбку. Это было, можно сказать, фирменное ругательство Ранны — этакая хипповая версия расхожего «Иисус, Мария и Иосиф!», которое Альтея запретила ей произносить, утверждая, что у Лун не принято упоминать чьего-либо бога всуе. Однако, упоминая всуе имена знаменитейших фолк-исполнителей шестидесятых[19], Ранна, судя по всему, не испытывала ни малейших угрызений совести.

— Эвви тебе нравится, — заключила она.

— Нравится. И я буду очень признательна, если ты проявишь к ней хоть какое-то уважение. Она была добра к Альтее, и сейчас она с той же сердечностью относится ко мне. — Лиззи сделала глоток кофе, поверх кружки разглядывая Ранну. Кофе, легкая непритязательная беседа. Что, интересно, она задумала? — Вообще, я очень удивлена, что тебя вижу. Не думала, что ты уже проснулась.

— Да я на самом деле уже давно на ногах. Позанималась немного медитацией, сделала мини-йогу, потом сходила к яблоневому саду.

Лиззи замерла, не донеся кружку до рта.

— Зачем?

— Ну, ты же сказала, что он сгорел. Мне необходимо было это увидеть.

— Ты что, не поверила мне на слово?

— Конечно же, поверила. Просто мне нужно было увидеть это собственными глазами. Ощутить энергетику этого места, понимаешь?

— Энергетику? — переспросила Лиззи.

— Ведь это было сделано специально, не так ли? Кто-то устроил пожар.

— Ты это поняла по энергетике?

— Нет, я поняла это по тому, как вы обе вели себя вчера вечером. Сразу ясно, что есть нечто такое, во что вы не хотите меня посвящать. Так в чем там дело? Почему вы пытались от меня это скрыть?

Ну да, естественно, не прошло и суток! Лиззи протяжно вздохнула.

— Потому что я вчера была измотана донельзя и не хотела, чтобы ты по этому поводу стала лезть на стенку.

— Звучит разумно, — кивнула Ранна. — Так что случилось?

— Дознаватели нашли среди обгоревших развалин две бутылки. Причем у одной так и осталась впихнутая в горлышко тряпка. Пропитанная керосином. Это все, что мы знаем на данный момент.

Это было почти правдой. Тем, что было всем им известно с полной определенностью. Все остальное являлось лишь домыслами.

Ранна в испуге уставилась на нее:

— И у них никаких предположений, кто мог это сделать?

— Это случилось только позавчера. Дознаватели над этим еще работают.

— Столько лет прошло, — тихо произнесла Ранна, — а они все никак не могут оставить нас в покое.

Лиззи вскинула бровь:

— Теперь, значит, «нас»?

У Ранны поникли плечи.

— Ты так непреклонно настроена все усугублять?

— Я ничего не усугубляю, — парировала Лиззи. — Это само по себе усугубилось. Самим твоим появлением. И тем, что ведешь ты себя так, будто ничего не случилось. И я, по-твоему, должна лишь тебе подыграть. Зачем мне это? Ради Альтеи?

— Разве одного этого довода недостаточно?

— Альтеи больше нет, Ранна. И этой фермы тоже скоро не будет, буквально через несколько месяцев.

У Ранны вновь опустились плечи.

— Значит, ты продаешь ферму? Уже окончательно решила?

— Такой у меня план. Но есть одна загвоздка. Здесь все разваливается на глазах, и нет денег, чтобы это отремонтировать.

Ранна задумчиво посмотрела в свою кружку.

— Тяжко это видеть, правда? Какое тут все обветшалое и заброшенное. В саду и на полях — полная опустошенность. Я едва ли даже не рада, что Альтея всего этого не видит.

Лиззи вонзила в нее жесткий взгляд:

— Это ведь не только что случилось, Ранна. Это происходило на протяжении нескольких лет. И у нее не было ни денег, ни помощников. И она-то как раз была здесь и все это видела.

Ранна поставила кружку и отступила назад.

— Я не могла остаться, Лиззи! — Слова эти вырвались с такой горячностью, будто она сдерживала их с того самого момента, как выбралась из машины Эндрю. — Я просто… не могла.

Лиззи не в силах была поднять на нее взгляд. Она дотянулась до листа пузырчатой пленки на рабочем столе и принялась один за другим раздавливать крохотные воздушные пупырышки, сжимая их большим и средним пальцами. Хоть чем заняться — лишь бы избежать зрительного контакта. Быть может, потому, что признание раскаяния матери, признание ее боли и ее вины будет означать признание и собственной боли и сожалений.

— Я понимаю, — тихо ответила Лиззи.

С тяжелым вздохом Ранна отвернулась.