Последнее время

– Случайно. Парень волшбой нас прихватил, мог размазать – он боевой колдун, я правильно понял? Ну вот. Пришлось спасаться – ну и перестарались. Очень он сильный. А девку… Глупая случайность. Мы же к ней шли, мы столько ее искали, мы ей везли… А она как увидела, что парень ее… Ну, в траву вцепилась, точно сынок тот. У меня кровь из носу и глаз, Ош сразу без сознания – ну и пришлось. И все вспыхнуло.

Только сейчас Кул понял, как сильно надеялся на то, что Чепи и Позанай живы. Хотя бы не убиты. Хотя бы убиты не этими двумя.

Без этой надежды жить невозможно.

– Значит, из-за вас всё, – сказал он. – И огонь негасимый, и вода горькая, и дальше, значит…

Эйди что-то сказал Ош. Та равнодушно моргнула.

– У самого сил нет, так ее натравить хочешь? – спросил Кул.

– Успокойся. Больше я никого не убью. Ни сам, ни чужими руками. Ну… почти.

– Вообще никого, – заверил его Кул, поудобнее перехватывая клинок.

– Прости, – сказал Эйди устало и просто.

Как будто это было чем-то обыкновенным: ворваться в твою жизнь, притвориться самыми лучшими и нужными тебе людьми, обмануть тебя и всех вокруг, попытаться убить тебя и всех вокруг, кого-то вправду убить, а потом сказать: «Прости».

– Даже не мечтай, – очень четко выговорил Кул. – Никто тебя не простит.

– Это печально, – согласился Эйди и завозился, вставая.

Ош посмотрела на него, на Кула. Эйди, замерев внаклонку, подышал и что-то сказал ей.

– Как ее зовут? – спросил Кул, напрягшись. – Кошчы?

Ош вздрогнула, Эйди кивнул. Кул нехотя продолжил:

– А тебя?

– Хейдар, – так же нехотя признался Эйди.

– Кошчы не хочет убивать, заставлять приходится? – спросил Кул на степном.

– Умный мальчик, а дурак, – ответил Хейдар на степном же, выпрямляясь и взявшись за верхушку камня, похожего на печку. – Уймись. Нам от вас больше ничего не надо. Мы уходим уже.

Ош встала рядом с ним, прищуренно высматривая что-то за спиной Кула. Старательно не задевая глазами Кула. Перехваченный ремнями участок от груди до пояса у нее был голым, живот – не по-женски мускулистым.

– Никуда вы… – начал Кул, чувствуя, как жар ненависти спекает все внутри от колен до глаз в твердую косточку, которая не дает ни думать, ни смотреть, ни дышать, пока не выскочит наружу с ударом, с прыжком, с воплем и с выплеснувшейся из врага кровью.

Договорить он не смог: косточка выросла, заняв его целиком, от пяток до макушки, и попробовала развалить, будто переспевшую сливу. Кул замер, чтобы не лопнуть, не упасть на гранитную площадку и с утеса, не заорать от неприятности и непонятности ощущений.

Кошчы, кажется, чувствовала то же самое: она замерла, вдавив ладони в голый плоский живот.

Хейдар с трудом, но решительно сорвал через голову ремень сумки, попытался накинуть на шею Кошчы, но смог зацепить только за плечо, сделал два быстрых шага к Кулу и вырвал из его руки клинок.

Опять обманул, подумал Кул, жмурясь с некоторым даже облегчением. Он виноват, будет наказан по справедливости, и все сейчас кончится. Не придется ни перед кем оправдываться и никому ничего объяснять.

Лезвие рассекло ткань и плоть с удивительно знакомым шипением, в нос ударил душный запах крови, но боли не было. Кул неохотно открыл глаза и увидел, что Хейдар, отступивший обратно к Кошчы, стряхивает ей под ноги густую жидкость с ладони и с предплечья, а Кошчы смотрит на это с недоумением.

– Ты что делаешь? – медленно спросила она на степном.

Хейдар тихо, но очень четко ответил на степном же:

– Лайва подходит, чувствуешь? Это от нее боль. Пропуск на нее – кровь. Мне все равно не жить, так хоть дело закончим. Передашь Фредгарту корень, скажешь, что я все сделал, пусть моим заплатит, он знает.

Кошчы, скривив лицо, сорвала ремешок, обхватывавший ее под грудью, и попыталась захлестнуть им локоть Хейдара. Хейдар оттолкнул ее и прохрипел:

– Не лезь! Вот кровная черта, переступай через нее, вот так. Когда скажу, переступаешь вторую черту и прыгаешь вниз, смело. Про меня забудь, я кончился.

Кошчы гневно вскрикнула и снова потянула к нему ременную петлю. Хейдар из последних сил повысил голос:

– Дура, мальчика забыла!

Какого мальчика, подумал Кул онемело. Кошчы замерла, уставившись на петлю в руках. Ремень сумки съехал с плеча ей на локоть, сама сумка качалась у ног.

Кул нахмурился.

Хейдар выглянул за край утеса и сказал:

– Всё, готовься, сейчас прыгать будешь.

– А где вторая черта? – бесцветным голосом спросила Кошчы.

– Вот, – ответил Хейдар и коротко, но сильно провел лезвием под своим левым ухом.

Кошчы молча заплакала, не отрывая от него глаз. Хейдар со звоном обронил клинок, улыбнулся Кошчы белыми на фоне стремительно темнеющей бороды губами и, зажав рану кулаком, чуть наклонился, чтобы кровь лилась сразу на камень и ровнее.

Кул шагнул к Кошчы, сорвал с ее запястья ремень сумки и накинул его себе на шею, тут же перебросив сумку за спину.

Хейдар дернулся, чтобы помешать, потерял равновесие и упал, мучительно заклокотав горлом.

Кошчы отчаянно посмотрела на него, на Кула, за край площадки, снова на Кула.

– Мальчик, спать! – крикнула она, сама не зная почему.