Последнее небо

– У меня в голове не укладывается! – Гот обернулся к Зверю: – Корабль грохнулся на планету, взорвался, мать его… извини, Ула… в пыль. И что уцелело? Гитара и тысяча литров спирта в стеклянной… мать… извини, Ула… в стеклянной таре. Так бывает?

Зверь поджал губы. Не лицо – маска чопорного осуждения. Только глаза смеются.

– Да ладно тебе, – утешил его Дитрих, – начало декабря ведь, Рождество скоро. И Новый год.

– При чем здесь Новый год?! – не выдержал Зверь. – Что ты несешь?! Собрались алкоголики на мою голову!

– Да какие мы алкоголики? – отмахнулся Гот, – Мы ведь не чтобы пить, мы лишь бы не работать.

– Так не работай, кто тебя заставляет? Пойди вон в рейхстаг, вычитай завтрашние новости. Пижон еще днем две трети выпуска к цензуре подготовил.

– Ула, ты слышишь, да? – уныло вопросил майор. – Это у него называется «не работать».

– Я слышу, – кивнула биолог. – Я одного понять не могу: кто здесь командир?

– А ведь и правда! – просиял Гот.

Зверь хмыкнул, шагнул назад и словно растаял, потерялся между тенью и светом.

– Вернись, мерзавец, – приказал майор, – мы идем пить, и ты идешь с нами.

– Произвол, – ответствовал Зверь откуда-то из другого конца склада, – у меня по расписанию свободное время.

– Было, – злорадно возразил Гот, – а теперь нету. Я здесь диктатор или кто?

– Тиран ты, деспот и самодур, – мурлыкнул сержант, избегая, впрочем, попадаться на глаза, – причем планетарного масштаба. Нет, правда, – он возник на том же месте, где исчезал, – идите, я же вас не держу. Но без меня.

– Слушай, ты вообще хоть раз был в кают-компании? – поинтересовался Гот.

– Хрена ли там делать?

– Там хорошо, – Ула подняла наивные глаза, хлопнула ресницами. – Честно-честно. Уютно так.

– Пойдем, Зверь, – сказал Гот уже вполне серьезно, – надо иногда и тебе с людьми общаться. А то народ и та^к уже смотрит странно, скоро разговоры пойдут.

– Уже, – сообщила Ула. – Как раз перед тем, как я ушла. Зверь поморщился. Потом улыбнулся:

– Ладно. Уговорили. Подчиняюсь грубой силе и разумным доводам.

Ула тут же повисла у него на руке:

– Теперь не сбежишь, – и обернулась к Готу: – Ну что, Дитрих, какую водку пьем?

– Выберем, – легкомысленно ответил майор, – все попробуем, и я что-нибудь выберу.

– Класс! – Ула смело шагнула под дождь. – Вот это, я понимаю, настоящий командир.

– Алкоголики, – со вздохом повторил Зверь.

– О! Командир! – громогласно сообщил Синий, и первый вскочил на ноги. За ним, грохоча стульями, начали подниматься остальные.

Гот небрежно кивнул.

– Мы водку пьем? – с ходу поинтересовался Лонг.

– Пьем, – ответила за Гота Ула. И тут Кинг с воплем:

– Bay! – ломанулся к дверям, плечами сшибая тех, кто оказывался на пути.

– Зверь! – пискнул Гад, отлетая к стене, но успев выглянуть в коридор. – Гадом буду!

После этого даже равнодушные ко всему преферансисты: Ворон, Зима и Петля со стуком сложили «секретари» и уставились на двери.

– Я как знал, – буркнул Зверь, появляясь и по широкой дуге обходя Кинга. – Что за нездоровый ажиотаж?

– К нам приехал, к нам приехал… – заблажил Трепло, извлекая из гитары цыганско-кошачьи вопли. Пошел по комнате чуть не вприсядку.

– Прекратить балаган! – рявкнул Зверь.

И сразу стало тихо.

Джокер подергал Трепло за рукав, что-то шепнул ему на ухо и выскользнул из кают-компании. Обойдя Зверя так же, как тот обходил Кинга.

– Лонг, – распорядился Гот, – инициатива наказуема, так что бери свое отделение и дуй в алхимический цех. Возьмете по бутылке всего. Будем пробовать.

Распоряжение Зверя о тишине было забыто. Кают-компания отозвалась восторженным ревом. Лонг подозвал преферансистов, и четверо гонцов исчезли за дверью. Пользуясь суматохой, Зверь скользнул в дальний угол, где и устроился, тихий и незаметный. Настолько, насколько он вообще мог быть незаметен.

Гот готов был поклясться, что сержант, если возникнет у него такая необходимость, станет невидимым и неслышимым даже здесь, в компании из пятнадцати человек, каждый из которых сейчас таращится на него с восторженным обожанием. Однако необходимости не было. И Зверь оставался в центре внимания.

– Ну что, не съели тебя? – поинтересовалась Ула, пробираясь к нему и усаживаясь рядом.

– Подавятся, – буркнул сержант.

С возвращением Лонга суматоха слегка улеглась, все расселись вокруг стола, достали стаканы. Костыль демонстративно пересел поближе к Зверю.

– Будем страдать вместе, – сообщил он окружающим. Кошмар и Синий поддержали его унылыми кивками.

– Да Зверю-то по фиг. – Кинг пританцовывал, даже разливая водку. – Он вообще трезвенник. Сами по себе будете страдать.

– Второй раз мы здесь пьем, – заметил Пижон, поднимая свой стакан. – Дай бог не в последний.