Последнее небо

– Сам вернулся, – Пендель хмыкнул, – сказал, что в город ездил. Его чуть не выгнали тогда. Другого кого точно выперли бы, а Азаматку простили. Как обычно. Во-первых, отличник пожизненный, математик, звезда, блин, городского масштаба. Во-вторых, тихий же.

– Значит, он всю жизнь такой, – констатировал Лонг. – А я думал, только здесь.

На него уставились все. Даже те, кто, кажется, и не слышал разговора.

– Какой? – осторожно уточнил Трепло, поглаживая гитару, – Тихий?

Кинг неприлично хихикнул.

– Да я не про то, – поморщился Лонг – я говорю, он всегда себя вел так, что не придерешься. Даже если устраивает что-нибудь не то, все равно получается, что так и надо было.

– Он злой, – булькнул Джокер из своего угла. Нанего привычно не обратили внимания.

– Спой, Трепло, – попросил Пижон. И закрыл «секретарь». Кинговы тексты править – дело непростое. Отдохнуть надо.

Трепло никогда не ломался. Вот и сейчас он перестал бесцельно тренькать, сел поудобнее, пробежался по струнам пальцами. Вздохнул:

– Чего бы такого… А, знаю. Как раз. Взял, словно на пробу, несколько аккордов. И запел не громко. Как будто для себя.

Полжизни в капкане-

Куда ж теперь-то дойдешь?

Не плачь, могиканин,

Подставь ладони под дождь…

Дождь, дождь, лужи на асфальте,

Черные колеса – серая вода,

Во всех краях – дождь, встречным посигнальте,

Укажите им дорогу в никуда…

Те, кто знал русский, слушали слова, те, кто не знал, – слушали песню. Трепло давно приучил всех к Медведеву. Правда, Пижон никак не мог понять, что же находят в нем нероссияне. Видимо, было что. Потому что даже Кинг, который за музыку признавал лишь рэпперские речитативы, становился тих и внимателен, когда вспоминал Трепло песни иркутского барда.

Две гильзочки в море,

Чтоб возвратиться назад.

Стоящим в дозоре

Стекает Небо в глаза!

А ищущим, где бы

Приют бродяжий найти?

Две гильзочки в Небо —

Чтобы не сбиться с пути.

Дождь, дождь, лужи на асфальте…

Дождь шумел за стенами. Не было там, снаружи, никакого асфальта, а был дикий камень и дикий лес, и дикое небо над мокрой и тоже дикой планетой, «…чтоб возвратиться назад…» Грустно не становилось почему-то. Вернуться невозможно, но есть куда возвращаться. И это, наверное, более важно. Трепло, умница, он никогда не промахивается, умеет выбрать из великого множества песен самую нужную. Редкий талант.

А бедную Трою

Зарыть – и дело с концом,

Я вышку построю,

Замерзну к Небу лицом.

Дождь, дождь – грустно скитальцу,

Солнце скитальца гаснет вдали,

По корни вбил дождь серые пальцы —

Скучные пальцы в череп Земли.

Дождь, дождь, а сказка простая:

Мир наш растаял, как леденец,

И только мы все книгу листаем,

Будто не знаем, что сказке-то конец…

Дождь, дождь – от края до края,

Самого края мертвых полей.

Кругом один дождь – ни ада, ни рая…

Раз такое дело – водки налей.

Дождь, дождь, лужи на асфальте…

Кончилась песня. Вздохнула в последний раз гитара.

– Может, и правда водки? – спросил Пендель после паузы. – Раз такое дело.

– Ты Готу объясни, какое тут дело, – мрачно предложил Башка.

Лис, до этого вроде дремавший, подал вдруг голос:

– Я объясню. Завтра летать никому не надо – будем шахтное оборудование собирать. А с похмелья работается лучше. Думаю, Гот разрешит.

– Какое оборудование? – не понял Пижон. – Нашли готовое, что ли?

– Да вот еще. – Лис махнул рукой. – Я Зверю объяснил примерно, чего надо.

– А-а, – кивнул Азат, – тогда понятно.

– Слушайте, – Башке определенно понравилось быть здравомыслящим, – Он вообще спит когда-нибудь?

– Кто?

– Да Зверь, кто еще? Пендель, Пижон, вы ж его знаете.

Пендель задумался. Переход от водки к Зверю оказался для него слишком неожиданным.

– На буровой точно не спал, – изрек он наконец. – Вот шайтан, он ведь там семь недель прожил. Я как-то даже и не задумывался. Работали все.

– Семь недель, – удрученно повторил Башка, – Ула, его же изучать нужно!

– Да иди ты, – поморщилась госпожа Экнахталь. – Надо тебе – изучай. А я посмотрю. Издалека.

Пижону было что сказать по этому поводу. Но он благоразумно промолчал. Зато Лонг отреагировал на женский голос и вернул беседу в прежнее русло:

– Ула, сходи к Готу, а?

– Зачем это?

– Тебя он скорее, чем Лиса, послушает.