Последнее искушение Христа

— Ну подожди же, старый паразит, — пробормотал Иуда, — Мессия всех нас рассудит. Мы еще поговорим с тобой, Зеведей! — крикнул он, зайдя за камни. — Мессия придет и поставит каждого мошенника на свое место. Я тоже доверяю кое-чему! Увидимся в день правосудия!

— Пошел к черту, рыжий! — ответствовал Зеведей. Из воды, наконец, появилась сеть, полная красноперок и карпов.

Филипп замер, так и не решив, чью сторону принять. То, что сказал Иуда, было верно и смело. Пастуху не раз хотелось бросить в уродливое лицо старика то же самое, но у него никогда не хватало духу. Этот безбожник был слишком силен. Ему принадлежали все луга, на которых Филипп пас свои стада — как простой пастух мог противостоять богачу? Для этого надо было быть или безумцем или героем — Филипп не был ни тем, ни другим. Он просто слишком много болтал и никогда не рисковал попусту.

Потому он и молчал, пока эти двое препинались, да так и остался стоять в робкой нерешительности. Рыбаки уже вытянули сеть, и он нагнулся, чтобы помочь им перекладывать рыбу в корзины. Сам Зеведей вошел по пояс в воду и оттуда подавал команды людям и даже рыбе.

Но пока они, довольные, любовались переполненными корзинами, с близстоящей скалы донесся хриплый голос Иуды:

— Эй, Зеведей!

Старик сделал вид, что не слышит.

— Эй, Зеведей, — загремел тот же голос, — послушайся моего совета: сходи забери своего сына Иакова!

— Иакова! — взволнованно воскликнул старик. Он потерял своего младшего сына и не хотел терять старшего. Других у него не было, кто же станет наследником?

— Иакова? — обеспокоенно крикнул он Иуде. — Что ты хочешь сказать об Иакове, рыжий?

— Я видел, как он беседует на дороге с римским прихвостнем. Они отлично поладили!

— Каким римским прихвостнем, ты, неверный? Говори яснее.

— Сыном плотника, тем самым, который сколачивает кресты в Назарете и распинает пророков… Похоже, ты опоздал, бедняга Зеведей: Иаков тоже пропал! У тебя было два сына. Одного забрал Господь, другого — дьявол!

Старый Зеведей раскрыл рот. Какая-то рыбка выскочила из корзины, перелетела через его голову и нырнула обратно в озеро.

— Дурной знак, дурной знак! — в ужасе забормотал старик. — Неужели мой сын, как эта рыбка, покинет меня и исчезнет в глубоких водах? Ты видел летающую рыбку? — повернулся он к Филиппу. — Все на свете имеет свой смысл. Можешь ты мне сказать, что означала эта рыбка? Вы, пастухи…

— Если б это был ягненок, я бы все тебе сказала, Зеведей, даже если бы увидел его только со спины. Рыбки — это не по моей части, — он сердился, потому что, в отличие от Иуды, не мог сказать все открыто. Он перекинул посох через плечо и, прыгая с камня на камень, пошел догонять Иуду.

— Подожди, брат. Я хотел поговорить с тобой.

— Иди к своим овцам, трус, — не оборачиваясь, ответил рыжебородый, — иди к своим овцам, не суйся в мужские дела. И не смей называть меня «брат». Я тебе не брат.

— Говорю тебе, постой. Мне надо тебе кое-что сказать. Не сердись.

Иуда остановился и с презрением взглянул на него.

— Почему ты не осмеливаешься раскрыть рот? Что ты его так боишься? Как можно так трусить, когда ты знаешь, кто грядет, к чему мы все идем? Или, может, ты еще ничего не понимаешь? Да, бедняга, время близится, царь Иудейский грядет во всей своей славе, и горе будет трусам тогда!

— Еще, Иуда, еще, — взмолился Филипп. — Жги меня угольями, возьми свою палку и вколоти в меня отвагу. Я уже больше не могу все время дрожать.

Иуда медленно приблизился и схватил его за руку.

— Ты говоришь от сердца, Филипп, или это лишь пустые слова?

— Говорю тебе, я сыт по горло. Я сам себе был противен сегодня. Иди впереди, Иуда, иди впереди и указывай мне путь. Я готов.

Рыжебородый оглянулся и понизил голос:

— Филипп, ты можешь убить?

— Человека?

— Естественно. А ты думал, овцу?

— Я никогда еще не убивал человека, но думаю, что смог бы, да, точно смог бы. В прошлом месяце я сам завалил и убил быка.

— Человека проще. Пойдем с нами.

Филипп вздрогнул — он понял.

— Ты — один из них, зелотов? — в ужасе спросил он. Он много слышал об этом страшном братстве «Святых убийц», как оно называлось в народе. От Гермона до Идумеи они вселяли ужас во всех и каждого. Вооруженные вагами, веревками и ножами, они появлялись то тут, то там, проповедуя: «Не платите дань неверным. У нас один Господь — Яхве. Убивайте всякого иудея, неповинующегося священному Закону, всякого, кто смеется, говорит или работает с врагами нашего Господа, римлянами. Боритесь, убивайте, расчищайте путь для Мессии! Очистите мир: Он грядет!»

При свете дня они появлялись в деревнях и городах, чтобы истребить предателя саддукея или кровожадного римлянина, не нуждаясь ни в чьем совете. Богачи, священники и первосвященники трепетали перед ними и призывали проклятия на их головы: зелоты провоцировали мятежи, вслед за которыми входили римские войска, начиналась резня и текли реки иудейской крови.

— Ты один из них, один из зелотов? — повторил Филипп приглушенным голосом.