Последнее искушение Христа

Иисус смутился. Поводья выпали из его рук, и он перестал владеть собой. Ему казалось, что он весь — одна сплошная рана. Любое прикосновение, даже самое легкое, причиняло ему нестерпимую боль.

Но крик облегчил его страдания, и, затихнув, Иисус сказал:

— Святое Писание — страницы моего сердца. Я вырвал их, — не успев договорить, он тут же исправился: — Не я, не я… Господь, пославший меня.

Симеон, сидевший рядом с Иисусом и почти касавшийся его коленями, почувствовал, что от тела сына Марии исходил нестерпимый жар. Внезапный порыв ветра, ворвавшийся в распахнутое окно, задул лампаду, и в темноте раввин увидел Иисуса, стоящим посередине комнаты в сиянии и блеске, словно в фонтане огня. Он присмотрелся — не было ли рядом Илии и Моисея, но на этот раз Иисус стоял один — голова его чуть не касалась камышового потолка, на котором играли отблески света. Иисус вытянул руки, и раввин едва сдержал крик, рвавшийся из груди. Облик Мессии менялся, и вот это уже было не человеческое тело, но крест, который лизали языки пламени.

Марфа поднялась и снова зажгла лампаду. И тут же все стало прежним — Иисус, задумавшись, сидел, опустив голову. Симеон оглянулся: кроме него, никто ничего не заметил. Ученики рассаживались вокруг стола, готовясь к трапезе. «Господь держит меня в руках и играет мною, — подумал раввин. — Истина имеет семь ступеней, и Он бросает меня со ступени на ступень, то вверх, то вниз, пока у меня не начинает кружиться голова…»

Иисус не был голоден и не стал садиться за стол. Не хотел есть и старик. Оба они устроились рядом с Лазарем, который закрыл глаза и, казалось, заснул. Но он не спал, он думал. Что это за странный сон пригрезился ему? Будто он умер, и его закопали в землю, а потом вдруг раздался страшный голос: «Лазарь, выйди!» — и он вскочил в саване, в том самом, который ему снился во сне. Или то был не сон? Неужто и правду он спускался в ад?

— Зачем ты вызвал его из могилы, дитя мое?

— Я не хотел, — тихо ответил Иисус. — Я действительно не хотел. Я сам испугался, когда увидел, что он выходит из могилы. Я хотел бежать, но усовестился, лишь потому и остался, дрожа с головы до пят.

— Я могу вынести все, все, — промолвил раввин, — кроме запаха разлагающегося тела. Я видел однажды такое же страшное тело. Оно жило, питалось и говорило, но гниение охватило его уже целиком. Это был великий царь Ирод, низвергнутый потом в преисподнюю. Он убил прекрасную Мариану, которую любил, убил своих друзей, военачальников, сыновей. Он возводил башни, дворцы, города, он перестроил и украсил священный Иерусалимский Храм, превзойдя в этом самого Соломона. Он выбивал свое имя в бронзе и золоте, взыскуя бессмертия. Но в рассвете славы перст Господа коснулся Ирода, и царь начал гнить. Нестерпимый голод начал преследовать его, и сколько бы он ни ел, не мог насытиться. Внутренности его превратились в одну алчущую гнойную рану; он выл от голода, и шакалы, дрожа от страха, прятались в свои норы, заслышав по ночам этот вой. Его брюхо, руки и ноги начали раздуваться, черви выползали из его срама. А вонь от него стояла такая, что ни одно живое существо не имело сил к нему приблизиться. Рабы теряли сознание при виде его. Ирода отнесли к теплым источникам Иордана, но там ему стало еще хуже. Его купали в теплых маслах, но ему только становилось все хуже и хуже. В то время я уже стал известным лекарем и целителем. Слухи обо мне дошли до царя, и он призвал меня к себе. Он был тогда в садах Иерихона, но воздух, полный его вони, смердел от Иерусалима до Иордана. Увидев Ирода в первый раз, я тоже лишился чувств. Потом, приготовив бальзамы, я пришел, чтобы умастить его тело, но рвота подкатила к моему горлу. «И это царь? — спрашивал я себя. — И это человек? Грязь и вонь. Где же душа, вносящая гармонию в тело?»

Раввин говорил очень тихо, чтобы за столом не услышали его. Иисус слушал, склонившись в тоске. Об этом он и хотел просить Симеона сегодня вечером: поговорить с ним о смерти, чтобы укрепиться духом. Теперь ему все время нужно было видеть перед собой смерть, чтобы привыкнуть к ее виду. Но сейчас… Ему хотелось заставить раввина молчать, крикнуть: «Довольно!» Но как ему было теперь удержать старика? Симеону не терпелось излить всю виденную им грязь, чтобы очистить от нее свою память.

— Бальзамы мои были бесполезны — черви пожрали и их. Но на вершине этой кучи грязи все еще восседал дьявол. Он приказал собраться всем знатным людям Израиля и запер их во дворе и, уже умирая, призвал свою сестру Саломею. «Как только я испущу дух, казни их всех, чтобы не радовались моей смерти!» — приказал он и скончался. Умер Ирод Великий, последний царь Иудеи. Я скрылся за деревьями и принялся плясать. Скончался последний царь Иудеи, настал благословенный час, час, предреченный Моисеем в его завете: «И в конце придет царь бесчестный и развратный, и сыновья его будут недостойными; и придут с запада орды язычников, и воссядет их царь на земле обетованной. После того и наступит конец света!» Так предсказал Моисей. И все это свершилось. Пришел конец света.