После Аушвица

Кроме того была группа людей, сознательно сговорившихся сдать нас в руки нацистов. «Добрую» голландскую медсестру, которая встретила моего отца и Хайнца на вокзале и привела их в дом, где их арестовали, звали Мип Брамс. Она была подругой голландского участника Сопротивления по имени Ианий Хан, и предполагалось, что она помогает ему и Сопротивлению в целом защищать евреев. По мере хода войны Хан стал подозревать, что его девушка на самом деле выполняет роль двойного агента нацистов: слишком много еврейских семей, которых он ей поручал, исчезали без следа или были пойманы. Когда Мип стало известно о его подозрениях, она сдала Хана гестапо, и его казнили. Позже было подсчитано, что Брамс сдала 200 еврейских семей, включая нашу. Она действовала в составе большой группы информаторов под контролем голландского полицейского и жестокого антисемита, по имени Питер Шап. Две женщины, работавшие с Шапом, были еврейками: Анс Ван Дейк и Бранка Симонс.

Анс Ван Дейк печально прославилась в Нидерландах как единственная женщина, получившая смертельный приговор за свою роль в оккупации, и была казнена в январе 1948 года. Ван Дейк была тридцатисемилетней продавщицей, которая избежала депортации в 1943 году, согласившись доносить на других евреев – и она с энтузиазмом выполняла свою задачу, сдав более 100 человек.

Бранка Симонс, тоже еврейка, была женщиной, которая встретила моего отца и Хайнца в их новом месте укрытия и кормила их прекрасным обедом, пока ждала гестапо. Работая с Питером Шапом, Симонс организовала предполагаемую конспиративную квартиру на улице Керкстрат, где она якобы жила со своим мужем – другим членом группы, мелким преступником Вимом Хаутхьюисом. Вместе они приветствовали десятки ничего не подозревавших, отчаявшихся еврейских семей в своем «доме», который на самом деле был ужасной ловушкой. Симонс также получила смертный приговор за свою деятельность, но позже его заменили на тюремное заключение.

Наиболее ярко я помню суд над Мип Брамс, потому что маму вызвали для дачи показаний.

Голландское правительство, пока находилось в изгнании, разработало систему привлечения коллаборационистов к ответственности. В соответствии со специальным законом о правосудии в Нидерландах должен был быть создан ряд трибуналов, в том числе специальные суды по наиболее серьезным делам. В недавно освобожденной Голландии департамент политических расследований, находившийся под контролем прокуратуры, рассмотрел сотни тысяч дел.

Чтобы дать читателю некоторое представление об ошеломляющем количестве людей, находившихся под следствием, скажу, что было составлено в общей сложности 450 000 дел. Почти половина из них была направлена прокурору, и 50 000 человек предстали перед трибуналами, а 16 000 человек предстали перед специальными судами.

Мип Брамс уже судили за сотрудничество с нацистами, но дело рухнуло из-за трудностей с предоставлением доказательств. В мае 1948 года мы услышали, что ее должны судить во второй раз.

– Я тоже должна быть там, – сказал я маме. – Я хочу посмотреть на нее своими глазами!

– Я знаю, Эви, – ответила мама, – но они не пускают детей и молодежь в суд. Может быть, они считают, что это может оказать слишком травмирующее и губительное воздействие.

Я не могла в это поверить.

– Губительное?! Она отправила нас в Аушвиц. Если бы не она, папа и Хайнц все еще были бы живы!

Мама пыталась успокоить меня, но не было возможности обойти правила суда – она должна была идти одна.

День настал. Мип Брамс, как позже рассказывала мне мама, сидела на скамье подсудимых, с холодным и сдержанным выражением лица. Ее руки были аккуратно сложены; на ее спокойном лице не проявлялись никакие эмоции, когда мама давала показания о том, как Брамс предала нашу семью – невинных незнакомцев, которые просто хотели жить своей жизнью. Мама смотрела на нее с отчаянием матери и жены, потерявшей почти все, а Брамс выглядела абсолютно бесчувственной. Она не раскаивалась.

– Мне просто хотелось залезть на скамью подсудимых и выцарапать ей глаза! – рассказывала мама, рыдая от глубокой горечи и тоски, что я редко раньше видела. – Она даже не пожалела о том, что сделала!

Брамс была не только хладнокровна, но и хитра: у нее в рукаве был припрятан козырь. Во время войны она спасла жизнь одной еврейской женщине, которая потом стала очень знаменитой. Паула Линдберг-Саломон – известная оперная контральто из Берлина, сбежавшая из транзитного лагеря Вестерборк вместе со своим мужем в 1943 году и скрывавшаяся в Южной Голландии до конца войны.

Линдберг свидетельствовала об огромной благодарности, которую она испытывала к Брамсам, с чьей помощью укрылась от нацистов и выжила. Суд длился долго, но в апреле 1949 года приговор был вынесен. Брамс признали виновной, но приговорили только к шести годам тюрьмы.

Мы были возмущены.

– Как можно отсидеть в тюрьме всего шесть лет за организацию убийства 200 человек?! – кричала я.

– Я тоже не могу в это поверить, Эви. Через несколько лет она выйдет и снова будет вести нормальную жизнь, а мы потеряли папу и Хайнца навсегда.