Посланница преисподней

Эет дёрнул уголком рта и попытался резко захлопнуть том, но рука дрогнула, и получилось лишь перевернуть несколько страниц. Здесь глаза словно по волшебству наткнулись на слово «любимый».

Пожалуйста, любимый….

Эет выпрямился за столом. Два таких слова, в научном труде! Каков процент наткнуться на них с первого взгляда?

— Сили, знаешь… — он не находил слов. Гнев в душе боролся с любовью и нежностью. — Ты походя творишь чудеса, но не желаешь дать прямого ответа на вопрос, когда тебя спрашивают.

Он глубоко вздохнул, потом решительно содрал с себя сапоги и рухнул в постель.

— Я тебя слушаю, — холодно проронил юноша и мгновенно провалился в забытьё.

Миг перед глазами клубилось серое марево, а потом Эет понял, что стоит у невысокой, залитой солнцем скалистой гряды, по уступам которой так легко подняться наверх, к зелёной стене леса. Густая трава, разросшаяся у валунов, доставала до колен.

Эет оглянулся. Скалы заключали луг в живописное полукольцо, и лишь на дальнем конце поляны высилась стена деревьев. В воздухе смешивались запахи трав, мёда и нагретой коры.

Молодой маг невольно улыбнулся. Да, Силинель воистину была богиней лесного народа.

Она вышла из тени валуна. Простое платье цвета скошенной травы, под цвет искристых глаз, и чёрные волосы по плечам.

Во плоти….

Эет сделал шаг вперёд — и заставил себя остановиться.

Силинель улыбнулась, протянув к нему раскрытую ладонь.

— Пожалуйста, любимый, — ласково произнесла она.

От этого тона Эет почему-то разозлился ещё больше.

— Эт, — Силинель подошла сама и нежно дотронулась до щеки молодого человека. — Не веди себя как дитя.

— Что ты хотела мне сказать? — сухо спросил юноша.

Она вздохнула и покачала головой.

— Такой гордый… такой молодой…

— Что поделаешь, — Эет саркастически дёрнул уголком рта. — Каким родился. Ты меня можешь принимать таким, какой я есть, или не принимать вовсе. Но быть игрушкой в твоих руках я не могу и не буду.

— Эт, — чуть не взмолилась Силинель, сжав руки и прижав их к груди. — Даже от Вирлисса я не потерпела бы подобного, а уж Белый Тигр отнюдь не игрушка. Он мой друг, он тариллин.

— А кто тогда я? — в упор спросил Эет.

Она вздохнула и, покраснев, опустила на миг глаза.

— Ну, судя по тому, что ты не побоялся начать разговор с богиней в таком тоне, ты — бог. Хотя очень молодой. — По губам её скользнула слабая улыбка. — И совсем без опыта. Даже в семейной жизни.

Эет глубоко вздохнул. Гнев внезапно схлынул, и осталось опустошение…

— Ты смеёшься надо мной, Изначальная. Конечно, безумец, который вообразил себя твоим возлюбленным, воистину достоин насмешек!

— Я не смеюсь, — возразила богиня. — Ты скоро сам поймёшь. Когда получишь сюрприз, которым я хотела тебя порадовать.

— Ты о тайной комнате под купальнями? — безразлично спросил Эет, глядя мимо девушки.

— Нет, это другое, — серьёзно ответила она. — Возможно, её тайну ты никогда не раскроешь. А, возможно, и сумеешь. Сейчас я не о ней. Я о Таривиле и Арите.

— Что с ними?

Она виновато потупилась.

— Если я расскажу, сюрприза не будет.

— Значит, всё хорошо? — Эет облегчённо вздохнул. — А сразу сказать… дать знак ты не могла?

Сили вдруг фыркнула от смеха, по-девчоночьи мотнув головой.

— О Создатель, как давно мне не устраивали семейных сцен!

Эет резко втянул ртом воздух и отвернулся.

— Прости, — на плечо мягко опустилась её ладонь. Голос был тих и серьёзен.

— Силинель… Пойми меня, — сбивчиво заговорил юноша, не оборачиваясь. — Хорошо, я веду себя глупо… Да, я просто мальчишка. Но ты говоришь, что любишь меня, и я счастлив, только… Как я могу до конца верить этому? Я обычный маг, а ты богиня. Твоя мудрость возрастала на протяжении веков… А я по сравнению с тобой вроде бабочки-однодневки. Любовь… Любовь предпочитает равных! И мне страшно, поверь. Страшно не оправдать твоих ожиданий… подвести тебя… Но ещё страшнее было бы понять однажды, что для тебя всё это — не более чем забава. Я ничего не могу поделать с собой: я горд, неопытен, и я люблю тебя. Я хочу быть достойным тебя! И не знаю, как… — он опустил голову.

Ветер шевелил прогретую солнцем траву, её метёлки покачивались, мягко стукаясь о колени Эета, и на чёрной ткани штанов оставалась светлая пыль семян.

Молчание длилось бесконечно. Наконец, не выдержав, Эет развернулся — и увидел, что в глазах девушки блестят слёзы.

— Сили… — все слова куда-то пропали.

Губы Силинель вздрагивали.

— «Мудрость веков»? — дрогнувшим голосом спросила она. — Я так недопустимо много видела за эти проклятые века… И никакой особой мудрости они мне не принесли. У времени горький вкус, Эет. Сейчас я пытаюсь… пытаюсь вновь научиться шутить. Радовать близких и радоваться сама… каждому мигу… как могла когда-то… Потому что ты… Потому что тебе… — она замолчала, не в силах продолжать, и не поднимала глаз — словно боялась, что сейчас Эет развернётся и уйдёт.

Как Гвариан….

Эет смотрел на эту запредельно-прекрасную девушку, похожую на видение сна, и не верил своим ушам от боли и изумления.

— Сили… — он привлёк её к себе, поцелуями снимая со щёк солёные капли. — Прости меня. Прости, я идиот.