Посланники Нибиру

Инвар мысленно потянулся к своему кораблю, на котором оставил свое главное оружие, оружие, которое сама Пустота подарила ему. Невидимые нити опутали тело креонидянина и вырвались за пределы черной планеты-скиталицы.

Он знал – сейчас Теон и наблюдающие за Нибиру диспетчеры в смятении, их радары массово сбоя́т, они слепнут и глохнут один за другим. Один за другим, пока он тянется невидимыми нитями к своему кораблю.

Нет, само железо не имеет значения.

Не имеет значения и оборудование, что стоит на борту «Концора».

Значение имеет только одно существо.

Хаско Делаувер Болл.

* * *

Борт фрегата без опознавательных знаков

Влад забрался на катер, отбросил забрало шлема и направился к рубке.

– Не слышу радостных возгласов, – он все еще широко улыбался, когда понял, что что-то пошло не по плану.

Хаско, схватившись за голову, катался по полу. Семаль, отстегнув крепления полевой защиты, суетилась около него, беспомощно кричала и звала на помощь. Хаско перевернулся на спину. Невидящими глазами уставился в потолок. Белки покраснели. Капилляры лопались. На лице застыла гримаса ужаса. Спина молодого креонидянина изогнулась дугой, лопатками он передвигался по полу, словно тот был магнитом, пальцы царапали межплиточные швы. Он с усилием повернул голову и посмотрел на Влада, открыл рот, будто надеясь выдавиь из себя что-то, кроме нечленораздельного хрипа. Струйка крови потекла из его рта, упала на шею, размазалась по плечу спецовки, перепачкала длинные белые волосы.

– Что… Что происходит?

– Я не знаю! – Семаль повернула к нему перепуганное лицо. – Он ворчал на тебя, а потом захрипел и упал…

– Просто захрипел? Или что-то успел сказать?

Хаско дополз к гермопереборке, Влад с недоумением смотрел на цепочку липкой кровит, что тянулась за напарником. Что делать и как помочь другу он не понимал.

– Нет! – Семаль взвизгнула, когда Хаско рывком попытался подняться, вывернув при этом колени – те хрустнули с мягким чавкающим звуком. – А нет… Сказал. Кажется, это было что-то вроде «май дана»… Что это, ты понимаешь?

Девчонка прижала в груди руки, с ужасом переводя взгляд с катающегося по полу Хаско на землянина.

– Не «Май дана», а «Мейдана», – догадался Влад. – Это тот чертов орден, что связывает Филина и Хаско.

Он опустился на колени перед напарником:

– Так вот зачем Филин оставил тебя на «Концоре»… Вовсе не для того, чтобы ты дожидался его в тепле и безопасности. Ты и есть тот чертов канал связи с «Концором».

Он выпрямился. Судороги в спираль закручивали тело молодого креонидянина, пальцы, срывая ногтевые пластины что-то царапали на полу.

– Вот блин… – Влад отошел, чтобы рассмотреть получившуюся надпись.

Он с трудом разобрал – это был не интерлингва, а креонидянский, который Влад учил давным-давно в академии спецназа. Он прищурился, собирая символы в слова:

– Эн… ЕЙ… Р…О… Отключи, – прочитал он и перевел вопросительный взгляд на Хаско. – Нейро отключи…

Он вздохнул, решительно достал из кобуры пневмопистолет. Семаль взвизгнула и повисла на его локте:

– Не надо!

Влад тихо выругался, стряхнул подростка и прикрикнул:

– Кому сказали не мешать?!

Семаль пискнула и, не удержавшись на ногах, рухнула на пол. Поджав колени к подбородку, она вцепилась зубами в костяшку указательного пальца и наблюдала, как землянин поднял руку и прицелился в грудь мечущемуся по полу Хаско.

– Если я неправильно догадался… – пробормотал Влад и выстрелил.

Синяя молния рассекла кабину, метнулась от пистолета к груди креонидянина, пронзив его насквозь. Хаско закричал, выгнулся дугой от боли, но тут же обмяк, взгляд потускнел, а лицо стало спокойным и равнодушным.

– Ты убил его…

Семаль размазывала по щекам слезы, шумно шмыгала носом. Встав на колени, она подползла к креонидянину, поискала пульс. Подняв глаза на Влада, закричала:

– Ты убил его!

* * *

Борт фрегата «Тольда»

– Я что конкретно должен увидеть? – с заметно скучающим видом отозвался Теон.

Филин чувствовал, что дотянулся до Хаско… Далаувер был более успешным и способным учеником во всех дисциплинах, кроме приема Мейданы – дистанционной связи с братьями. Ему всегда было жаль других, и он лишь едва касался чужого сознания, никогда не захватывая его и не подчиняя. Инвар же всем своим существом рвался, чтобы познать эту силу, эту невероятную власть, когда жертва, ломая кости, раздирая связки и выворачивая суставы, сама себя калечит – грамотно использованный прием Мейданы напрочь блокировал даже инстинкт самосохранения.

Инвар никого не жалел. Наставник морщился и отворачивался от Инвара, прятал на глубине бесцветных глаз презрение.