Портниха

— Очень, — призналась я. — Одно время ходила на постановки каждый месяц, а потом как-то стало не до того: работа, дела. Дочь, опять же, повзрослела. Раньше мы с ней ни одной премьеры не пропускали, теперь же у нее свои собственные заботы, и театры она посещает без меня.

— Я тоже люблю театр, — сказал Конор. — И тоже выбираюсь сюда очень редко. Мы могли бы ходить на спектакли вместе. Что скажешь, Лира?

— Хорошая идея, — улыбнулась я. — Главное найти для этого время.

— Сегодня же оно нашлось, — заметил мой спутник.

Я кивнула.

Честно говоря, затея с культпоходом в какой-то момент показалась мне неуместной — билет-то я взяла, а, работая над пресловутым платьем, несколько раз порывалась вернуть его обратно. Перед глазами то и дело вставало измученное лицо Иды Руби. В контрасте с ясным весенним днем мысли о моей клиентке были особенно тягостными.

Пришлось напомнить своей глупой чувствительности, что в мире есть множество людей, страдающих не меньше парализованной старушки, и помочь каждому из них я просто не в состоянии. Жизнь в любом случае, продолжается, а возможность немного развеяться действительно выпадает не так уж и часто.

Спектакль оказался двухактной трагикомедией с танцами и забавными песенками — самое то, чтобы расслабиться, отвлечься от плохих мыслей и просто отдохнуть. В антракте мы даже успели выпить по чашке кофе в театральном буфете, обсудить сюжет постановки и игру некоторых актеров. Общаться с Конором оказалось на удивление легко и интересно. Из простых и понятных вещей он делал совершенно потрясающие выводы, при этом в каждом его слове чувствовалось понимание темы и удовольствие от ее обсуждения.

— Почему бы тебе не бросить свою мастерскую и не заняться критикой? — спросила я, когда мы вернулись в зрительный зал. — Ты так здорово умеешь анализировать!

— К сожалению, на театральных рецензиях много не заработаешь, — улыбнулся Руби. — Знаешь, когда-то я всерьез изучал искусство, даже окончил соответствующий курс в университете. Однако, вскоре выяснилось, что дело это хоть и увлекательное, однако совершенно не способное принести хоть какой-то доход. Пришлось оставить культуру и обеспечивать семью физическим трудом.

— Тебе просто не повезло.

— Может быть, — пожал плечами он. — Некоторые из моих однокурсников сейчас работают в музеях, другие преподают. А я вот ремонтирую вещи. В некотором роде это тоже творчество.

Вот тебе и механик-слесарь-сапожник. Столько лет трудимся бок о бок, а я даже подумать не могла, что он окажется таким интересным человеком!

Время пробежало быстро и весело, а потому домой мы отправились, пребывая в отличном настроении. На улице Конор предложил мне руку, и я с удовольствием взяла его под локоть.

Начинало темнеть, вот-вот должны были зажечься фонари. Воздух стал особенно свеж и душист, и предстоящая пешая прогулка до дома казалась наиболее удачным продолжением хорошего весеннего вечера. Идти было достаточно далеко, поэтому мы, не сговариваясь, свернули от театра в сторону главного городского сквера — путь через его аллеи позволял срезать значительный угол. Однако стоило пройти несколько метров, как я вдруг встала, как вкопанная.

— Лира? — удивился мой спутник. — Что-то случилось?

— Конор, давай вернемся, — тихо сказала я.

— Куда вернемся?

— Назад к театру. Лучше нам пойти по другой дороге.

— Ты думаешь?

Думаю, да. Но совершенно не могу объяснить почему. Какое-то внезапное предчувствие, странное, на уровне интуиции буквально возопило: через сквер идти нельзя! Внутри же поднималось и нарастало непонятное чувство тревоги — липкой, смутно знакомой, будто уже пережитой когда-то очень давно. Своей интуиции я привыкла доверять, а потому выдавила улыбку и произнесла:

— Знаешь, я сто лет не гуляла по Центральному Проспекту. Сейчас, в сумерках, там должно быть очень красиво.

— Наверняка, — ответил Конор. — Но тогда придется топать пару лишних километров, а ты — на каблуках.

— Не беда, — отмахнулась я. — Если сильно устану, можно будет проехать пару остановок на трамвае.

Руби согласно кивнул, и мы пошли обратно. С каждым шагом, мое внутреннее напряжение становилось слабее, а когда мы ступили на тротуарную плитку главной городской улицы, исчезло совсем.

На самом деле, пройтись по Центральному Проспекту было не такой уж плохой идеей. Это место и в свете дня, и в свете фонарей выглядело восхитительно. Как, собственно, и полагается лучшей улице города: высокие красивые здания ведомств и учреждений, яркие витрины магазинов и вывески дорогих ресторанов, нежные скульптурные группы и фонтаны (пока еще не работающие из-за холодной погоды) — все это делало Проспект потрясающе красивым и притягательным.

Мой спутник явно был со мной согласен.

— Нам определенно стоит чаще гулять вместе, — сказал он. — Скажи, Алира, знаешь ли ты, что в нашем городе есть музей музыки ветра?

— Нет, — удивилась я. — А что он собой представляет?