Портал

– Ты всегда оставался свободным, Джек. Я никогда не посмею привязать тебя к себе, я не смогу. Я знаю, тебе важно это знать. Так вот, иди. Я отпускаю тебя.

Не понимаю как, но я легко отпустил Джека. Просто я знаю: я понимаю его как самого себя, и он понимает меня тоже.

Джек мчится прочь без сожалений, без оглядки. Его сердце грохочет в груди, лапы пружинят по мягкому мху и лишайнику, по зыбкой почве, мертвые листья разлетаются под сильными ударами, и ветер, обдувающий его мускулистое тело, относит их в сторону.

Я знаю, что когда-нибудь он все равно покинул бы меня. Это неизбежно, им владеют инстинкты. Но во многом животные лучше нас. Мы не способны к такой верности и преданности. В них подчас больше человечности. Они способны полюбить просто так, за то, что мы есть. Искренность важнее всего остального…

Меня подбадривают собственные мысли. Пока я заправляю бак топливом, со стороны городка за версту разносится рев шестицилиндрового мустанга.

Так может реветь только мотор «импалы». Машина мчится сюда со скоростью самолета, тормозит впереди, в нескольких метрах от меня. Через темные окна я не могу разглядеть водителя, да в этом и нет необходимости. Синий автомобиль, начищенный до сверкающего блеска, принадлежит в этой округе только одному человеку – Стиву Ризу. И этот парень сейчас, вероятно, скрипит зубами и почесывает кулаки. Или, того хуже, заряжает отцовский револьвер, чтобы застрелить меня, а потом припрятать тело в бескрайних лесах Юкона. Уйдет, по меньшей мере, несколько месяцев, прежде чем труп, обглоданный лесными зверями, отыщут.

Когда я решительно приближаюсь к этому автомобилю, он начинает ворчать, реветь, из его выхлопной трубы вырывается белый вонючий дым, мотор бешено, натужно застучав под капотом, срывает колеса с места и уносит «импалу» по дороге, поворачивающей метров через пятнадцать направо, с глаз долой.

Недобрая ухмылка касается моих губ. Я думаю, что все это неспроста. Сначала я покидаю Миру, затем это же проделывает со мной волк, потом уезжает Стив. Кто же, в конце концов, замкнет цепь расставаний?

Я приехал. Отворяю ворота нараспашку, завожу джип по привычке на территорию сада. Около десяти часов утра. Я стою на ледяном ветру рядом с домом, смотрю на него со стороны. Приблизиться пока не решаюсь.

Деревья хмуро размахивают ветвями, будто ощущают мое предательство, они норовят отвернуться от меня, не желают больше видеть меня здесь. Я слышу в каждом их движении: «Уходи, ты здесь чужой». Бледный туман заволок землю под ногами, скрыл каменные дорожки, крепкие стволы.

Я перешагиваю порог с дрожью в коленях – настолько это место стало чужим. Захотелось развернуться и быстро зашагать к джипу, бросив все вещи к чертям.

Я поворачиваю голову на звук своего мобильника: он валяется на диване в гостиной, наигрывая звуки барабанов и лиры. Звонит Мира.

Пролистывая журнал, я натыкаюсь глазами на пропущенный звонок Доминика около часа тому назад. Он позвонил? Но что на него нашло? Неужели мое письмо так его растрогало, что он, наконец, понял, что все это время зря на меня злился?

Я хотел было ответить Мире, но посторонний шум в доме заставляет действовать незамедлительно.

Я осуждаю себя за страх и преждевременную панику. Но сейчас я имею смелость признаться в этом, и вместо того чтобы благополучно удрать, я преодолеваю ступень за ступенью, и мне все кажется, что я здесь сейчас не один, как и в прошлую ночь.

В двух параллельных коридорах пусто и глухо. В левое крыло я не стану даже заходить, в правом, в моей комнате, лежат вещи, которые необходимо собрать и упаковать в спортивную сумку.

Сборы занимают десять минут. Меня поторапливает молчание, оно как бы естественно для такого дома, и в то же время я становлюсь неповоротлив. Все падает из рук, будто кто-то выбивает предметы из пальцев. Тревога съедает меня изнутри, мешает сконцентрироваться, мелочи безжалостно ускользают от внимания. Я все чаще замечаю, что тупо стою и рассматриваю коридор через распахнутую настежь дверь. И жду чего-то…

Я не трогаю в ванной шампуни и бритвенные кремы, пасту и зубную щетку. Полотенца висят на крючках, грязное белье лежит в корзине.

Документы я засовываю во внутренний карман куртки, резко застегиваю молнию сумки и выхожу в коридор. Но далеко от двери я не отхожу. Внутри меня как бы исчезает мужество, и я начинаю четко слышать свой пронзительный крик. Нет, не слышать, просто ощущать мозгом, как я кричу внутри себя. Этот вопль просто не может вырваться из глотки, но перед возникшим ужасом я абсолютно бессилен.

На меня устремляется бесплотная тьма. Она сгущается в проходе в виде кокона, собирается из ничего в пространстве коридора. Чернильный кокон шевелится, оглушает рассудок ужасом, лишает мои члены подвижности, заставляет превратиться в безмозглый мешок с костями.