Порт-Артур (Том 2)

Коменданта форта поручика Фролова Звонарев нашел у входа в потерну, ведущую в контрэскарпную галерею. Здесь же находились прибывший с матросами мичман Вася Витгефт и артиллерийский поручик Юницкий, страшно бледный и что-то бессвязно доказывавший Фролову, который только отмахивался от него.

- Идите в наш каземат, выпейте водки и не смейте наводить панику на людей, - решительно отчеканил Фролов. - Привет вам, - пожал он рук Звонареву. - С помощью молодцов господина Витгефта мы уже отогнали самураев на прежнее место и даже потеснили в капонире. Теперь они со злости забрасывают нас бомбочками.

Звонарев объяснил цель своего прихода.

- Не стоило Роману Исидоровичу так беспокоиться.

Пока жив поручик Фролов и хоть один из его трехсот молодцов - японцам не видеть этого форта, как своих ушей! Пойдем в каземат и выпьем с мороза стаканчик водочки, - пригласил он прапорщика.

- Я не пью, - отказался Звонарев.

- Я тоже вкушаю водку во благовремении и в умеренном количестве, но ради сегодняшней виктории выпью и стрелкам поднесу! Жаль, десятка-другого недосчитаюсь, - вздохнул он, - а ребята как на подбор - молодец к молодцу!

Когда я сюда прибыл, то меня предупредили, что здесь не солдаты, а сброд.

Ротный бил их по мордам и оптом и в розницу, фельдфебель с унтером вышибали зубы, сворачивали носы и скулы. На вылазку в секреты солдат загоняли побоями. Я все это отменил. Теперь во все опасные места идут только охотники. И представьте, никогда в них не бывает недостатка.

Звонарев с интересом слушал этого веселого и энергичного человека, сжившегося со смертельной опасностью, ежеминутно угрожавшей ему. Витгефт, легко раненный в кисть левой руки, кивками головы как бы подтверждал правдивость рассказа поручика. Зато Юницкий мрачно слушал коменданта форта.

- Вы бы, Георгий Петрович, полюбопытствовали, как ваши артиллеристы установили свои пушки, - обернулся к нему Фролов.

Поручик нехотя отошел от них и скрылся в проходе, ведущем на внутренний дворик форта.

- Вот уж золотце навязалось на мою голову! - кивнул вслед ему Фролов. Трус, хвастун и вдобавок ненавидит и презирает своих солдат, буквально за людей их не считает. А гонору-то сколько! "Мы, Юницкие, - старинный дворянский род, если бы не бедность, я бы мог служить хоть в кавалергардах", передразнил Фролов пошловатый презрительный тон Юницкого.

Офицеры прошли в каземат. Звонарев из приличия выпил с четверть стакана водки и закусил тягучей, как резина, старой кониной.

- С завтрашнего дня я перебираюсь к вам с командой артиллеристов и матросов-минеров, - объявил он.

- Превосходно! Мы втроем с вами и мичманом покажем японцам, где раки зимуют. Я дам вам письмецо прямо к вашему генералу, пусть поскорее забирает Юницкого.

Осмотрев затем весь форт, Звонарев уже при относительно спокойной обстановке вернулся в штаб, где ею ожидали с большим нетерпением. Выслушав доклад, Кондратенко поблагодарил прапорщика, затем Белый, Кондратенко и Звонарев в экипаже отправились с докладом к Стесселю, куда уже раньше уехал Никитин.

Вера Алексеевна встретила гостей в прихожей и тотчас же пригласила их в столовую, где уже был накрыт стол для ужина. После мороза и ветра накрытый стол выглядел особенно соблазнительно. Даже Кондратенко позабыл о своей болезни и оживился.

Освободившись от верхней одежды, все направились к Никитину, который священнодействовал у буфета с выпивками и закусками.

- Милости прошу по рюмашке коньячку, - угощал он, входя в роль любезного хозяина, - а затем попробуйте вот эти рыжики в маринаде изготовления самой Веры Алексеевны. Так и тают во рту. Вот балычок от Чурина, швейцарский сыр со слезой, не угодно ли отведать?

Генералы дружно чокались, выпивали, крякая от удовольствия, и с наслаждением закусывали. Звонарев скромно стоял в стороне. Стессель и его жена, казалось, не замечали прапорщика, все свое внимание отдав превосходительным гостям.

Заметив неловкое положение Звонарева, Кондратенко с подчеркнутой теплотой поднял свою рюмку за здоровье "храброго юноши, только что смело рискнувшего своей жизнью для установления связи с атакованным фортом". Белый тотчас присоединился к нему. Расчувствовавшийся Никитин не замедлил со слезами облобызать прапорщика... Супругам Стессель ничего не оставалось, как, в свою очередь, поздравить Звонарева с боевым успехом. Вера Алексеевна все же не преминула заметить, что почтительность к старшим является неотъемлемой частью хорошего воспитания молодых людей, За закусками последовал сытный и обильный ужин. Проголодавшийся Звонарев отдал должное кулинарному искусству Веры Алексеевны. Слегка отяжелев и опьянев от вина и сытной еды, он стал наблюдать за происходящим.

Шел оживленный разговор. Ничто не напоминало ни об осаде, ни о войне, голоде, цинге, тифе и десятках тысяч раненых, страдающих в госпиталях.

Сквозь плотно закрытые двери едва доносились глухие удары орудийных выстрелов.

- Слыхал, Василий Федорович, как сегодня отличились твои друзья самотопы?