Пороки и наваждения

О сектах, которые складываются среди пациентов, писали не раз; церковь их осуждает. В эти секты влечет и отроков, терзаемых хаосом их миров, и молодых людей, утомленных неразберихой со сверстниками, и стариков, уставших всю жизнь нести клеймо душевного расстройства. Они избегают общества простых смертных, встречаются с себе подобными в далеких пещерах и заброшенных криптах. Там они, преодолевая себя, с осторожностью открывают друг другу душу. И хотя поначалу такие попытки оборачиваются мучительной неудачей из-за случайной мысли, громкое эхо которой прокатывается по чертогам их разума, постепенно они приучаются контролировать поток эмоций. В минуты совершенной синхронии их созвучные друг другу сознания достигают вершин экстаза, превосходящего любые наслаждения здоровых.

Порой эти наслаждения самого примитивного телесного свойства и предосудительны уже одним своим бесстыдством. Однако некоторые секты ступают на более удручающий путь. Они утверждают, что ищут исключительно утонченных наслаждений разума и что болезнь дарует им ощущение ослепительного блаженства. Однако это блаженство убеждает их, что недуг якобы освободил их из круговорота рождений и смертей, в котором их души томились с сотворения мира. Empathia pathologica внушила подобные еретические воззрения нескольким не связанным друг с другом сектам в разных странах. Дабы пресечь подобное развитие событий, церковь запретила пациентам с Empathia pathologica собираться более чем по двое.

Glossolalia cryptica

Пораженные Glossolalia cryptica[30] с самого начала болезни теряют способность говорить на родном языке, вместо этого они произносят бессмысленные, случайные слоги. Однако декламации их не лишены ритма и модуляций, свойственных поучительным речам: нередко богословы утверждают, что больные получили дар Святого Духа. Криптографы, разбирая их слова, обнаруживают зашифрованные анекдоты, басни и назидательные рассказы. Но и басни представляют собой шифр. Проницательным истолкователям удается разгадать этот следующий уровень шифрования, отыскать глубокую диалектику в простых историях. Впрочем, недавно выяснилось, что и эти простые истории суть зашифрованные послания. Распутать их может лишь горстка криптографов.

Недавнее заявление Общества криптографов гласит, что их работа до сих пор лишь поверхностно затрагивала эти речи и под каждым новым истолкованием кроется более глубокий пласт откровений. Следующие шифры непроницаемы, как гранит. Криптографы рылись в рукописях и учебниках, обращались к трудам Альберти[31], Полибия[32], Тритемия[33] и аль-Кинди[34], надеясь найти подсказки, которые направят их на нужный путь, но пока что все их усилия не принесли результата. Заявление завершается предположением, что последний пласт, таящийся в самой глубине шифра, возможно, даст ответы на вечные вопросы о сущности Бога и принципах истины — ответы, поиски которых стоят затраченных усилий. Однако ученые умалчивают о своем, без сомнения, главном страхе: быть может, нет никакого окончательного откровения — скорее, бесконечная регрессия пластов, и каждый следующий туманнее предыдущего.

Остается неясным, сознают ли пациенты с Glossolalia cryptica важность своей болезни, поскольку не предпринимают попыток пояснить свои речи и перевести собственные слова на понятные языки. Недуг наделяет их странной безмятежностью. Они игнорируют потребности своего тела и мало-помалу чахнут.

Torpor morum

При тяжелом течении болезни паралич, поражающий жертв Torpor morum, не отличить от состояния, вызванного другими недугами. Однако более мягкие формы недуга диагностировать легко. Пациенты с Torpor morum, или моральным параличом, неспособны различать градации нравственного. Они ощущают пагубную обязанность тщательно раздумывать над плачевными последствиями своих поступков. Несчастные лица нищих или упомянутые мельком давние сражения, прежде вызывавшие у больных лишь равнодушие, теперь обретают абсурдные, омерзительные пропорции. Пациентам делаются нестерпимы малейшие намеки на жестокость, даже если дело касается животных. Мясо и шкуры внушают им отвращение, они даруют животным нелепое покровительство по законам их государств. С началом болезни даже безжалостные охотники закапывают арбалеты и копья, избавляются от коллекций чучел добытых зверей.

Одержимые Torpor morum стараются говорить правду, однако, не в силах вынести двусмысленностей даже в самых искренних своих заявлениях, умолкают. После этой стадии недуг трудно диагностировать. В самых тяжелых формах, когда больные уже не выносят порочности, заключенной в мельчайших движениях, их разбивает паралич. Те немногие, кому удается оправиться от недуга, сообщают, что лишь в рамках чистых мыслей им удалось найти прибежище от абстрактных размышлений о добродетели, не оскверненной пороком.