Порча

– Как в рассказе? Божество людей-леопардов?

– Ты почувствовал, рассматривая Лицо?

– Да, – Руд побледнел. – Оно обладает энергетикой. Как будто… – Он запнулся, не найдя примеров. Паша подсобил:

– Как будто твоя башка – кастрюля, с которой сняли крышку и наполнили ее доверху гадкими образами.

– Настоящий писатель, – поморщился болезненно Руд. – Оно заставляло думать о мерзких вещах. Думать и видеть их. Тучи насекомых… Жирных тараканов в детской колыбели.

– Я видел гниющую тушу кита и опухоли.

– Что же это такое, мужик? Проклятое граффити? Древняя фреска?

– Бетону от силы лет шестьдесят. Я не знаю, Руд. Но Курлыку, я думаю, снятся те же сны, и он совсем плох. Он считает, что Лицо причастно к исчезновению Рязана.

– Разве Рязан не сбежал из дома в очередной раз?

– Или его окоченевшее тело лежит под трубами?

– Тогда не такой уж он плохой, этот Зивер. – Руд ощупал приплюснутый нос.

– Мне кажется, он взломал нас, как хакер. Натравил бабу Тамару на поварих, а Игнатьича заставил угрожать внуку гвоздометом. Свел с ума негритяночку.

– Ублюдок, мать твою, говно собачье, – прогнусавил Руд голосом синхронного переводчика Гаврилова. – Мы – в заднице, а?

Паша не успел ответить. Шлепая босыми пятками по кафелю, к ним направлялась троица из второй школы. Впереди шел брюнет с пирсингом, и его гримаса не предвещала ничего хорошего.

– Ты что моей девушке сказал?

– Ничего, – заулыбался Руд, глядя на парня снизу вверх, – так, комплимент.

– Сильно говорливый, а?

– Есть такой грешок.

– Извиняйся.

– За что?

Брюнет схватил Руда за ухо, и тот ойкнул.

– Извиняйся, дебил.

– Слушай, отпусти, – привстал с лавки Паша.

Брюнет не посмотрел в его сторону. Он прокручивал ухо Руда, как ручку старого радиоприемника.

– Извини, извини, – зачастил Руд, – твоя подружка совсем не прелестная.

– Остроумный, да?

Руд замычал. Дружки брюнета спинами закрыли происходящее от физруков.

– Не тронь его, – процедил Паша. Брюнет, не оборачиваясь, толкнул Пашу в грудь. Тот стукнулся о стену и словно срикошетил: всем телом пихнул брюнета.

– Сука, я тебе…

Паша ударил головой. Коротким кивком сбил противника с ног. Брюнет растянулся на плитках, ошарашенно моргая. Из рассеченной брови струилась кровь. Дружки топтались на месте. Позади засвистела Мачтакова.

Паша, шокированный не меньше брюнета, прикоснулся к своему лбу. Сердце чеканило ровный и размеренный ритм. Пульс не ускорился. Словно Паша Самотин дрался ежедневно; будничный случай. Пардус валит одной левой врагов и овладевает их женщинами.

Брюнет потрогал бровь. На его пальцах осталась кровь и серебряная запятая пирсинга.

– Сука, ну на фига? – почти всхлипнул он.

Стопфольд

5 августа. Высадился в Тифлисской губернии. Погода прекрасна, а запахи – неописуемое блаженство. Словно входит в тебя этот чистейший горный воздух и перетряхивает все внутри. Древний город поразил и влюбил в себя с первого взгляда. Удивительная архитектура, вспоминается жаркий и вкрадчивый Каир. Глухой высоченный цоколь, омываемый рекой, над ним – разнокалиберные арочные окна, четыре-пять этажей, целая крепость. И точно этого мало, плоские крыши увенчаны мансардами. Здания соединяют мосты, присмотришься – а в этих крытых мостах-арках оконца, и там тоже обитают люди, голосистые, гордые, веселые. Нюхаю – не могу насладиться – аромат Куры, и кислого молока, и сушащегося в переулках белья, и свежего хлеба. Права, права Августа, нужна мне была эта поездка. Разомкнуть стены, забыться. В Горшине – горше.

6 августа. Арендую дом в квартале Клдисубани. Дом деревянный, но с одной кирпичной парадной стеной, с рогатой от дымоходов кровлей. Внешние лестницы, резные, крытые, ведут к террасе. Пью чай и любуюсь городом. Крыши, как летящие по ветру письма. Горы кругом, песочно-зеленые. Под горой Нарикала грузинская красавица – реконструированная церковь Земо Бетлеми и, похожая на пулю, суннитская мечеть. Овцы блеют внизу. Думаю, я распрощаюсь с бессонницей.

8 августа. Два дня путешествую по губернии. Надоело ли? Нет, нет и нет. Места изумительные, листаешь их, будто книгу, от новых глав к самым старым, написанным предками. Вот моложавые русские здания в Сололаках, театр, библиотеки, дворец главнокомандующего, вот крепости и серные бани Картлийского царства, вековые сады предместий, пятнистые фасады в сколах, помнящие нашествие персов, а за этим всем – горы, коим снятся Тамара и Тамерлан, святая Нино и халифы. Вечером гулял под напевы зурны, под стук молоточков из мастерских и праздный хохот из духанов – трактиров. Скучаю по Наташеньке, доченьке моей, а в остальном почти счастлив.