Попытка

А ко второму курсу началось самое для Лиды интересное: лекции прошлых лет буднично и монотонно каталогизировались. Она с замиранием следила за обновлениями в каталоге на старом и неудобном сайте университета. Дошло до восьмидесятых и дальше. Записаться на такие лекции было труднее, но всё же возможно, если, конечно, у рассматривающих заявку не возникнет вопросов.

Лида не помнила, в какой из дней ей пришла в голову одна странная идея. Прошлое было нельзя пытаться менять, и, если бы она решила предотвратить аварию на АЭС, то ничего бы не вышло – проход для студента действовал на сутки, а добраться до Астрахани так быстро точно бы не удалось. К тому же, за всем этим следили Наблюдатели. А вот попробовать просто разговором повлиять на человека – разве это считается? Да и не отследит этого никто. Выбор-то всегда за человеком.

После лекций не из своей эпохи студенты имели возможность немного погулять. Этим она бы и хотела воспользоваться.

Мысль оформлялась постепенно, вырисовываясь всё чётче, превращаясь в какой-никакой план. Хотя пока это напоминало нечто бесформенное, как и все её планы.

1. Попасть в прошлое.

2. Поговорить с Багровым и отговорить его от самоубийства.

3. Вернуться обратно.

Второй пункт был самым трудным. Что сказать-то?

***

Вечером воскресенья Лида, лёжа на кровати, методично добавляла книги в корзину. Столько новых появилось… Все книги так или иначе были связаны с той самой аварией или Багровым. Многие из книг были старыми, ещё прошлого века, однако имелись и те, что отпечатаны в этом году. Конечно, уже завтра она, если всё пойдёт, как надо, увидит Багрова вживую и новых эмоций ей хватит надолго, так что будет не до книг. Но на будущее, конечно, хотелось запастись. Лида чувствовала сладковатую зависимость от присвоения себе какой-то малой частички, связанной с ним.

Среди новых книг Лиду особенно заинтересовала свеженькая автобиография того самого соперника Багрова по институту – академика Павленко, который, как автор, был удивительно плодовит в свою почти сотню лет. Она видела этого человека однажды на лекции, посвящённой годовщине аварии на ААЭС. Прийти туда, как оказалось, мог любой желающий.

Академик Вениамин Павленко был похож на старого крота. Однако передвигался сам, говорил абсолютно внятно и связно, да и держался неплохо. В нём всё ещё была та изворотливая подвижность, которую Лида знала у него по фильмам об аварии. На той лекции Лида сидела в первом ряду, хотя впоследствии и жалела об этом. Он стоял близко. Совсем старик, с блестящей лысой головой, и в пиджаке, что своей прямоугольной солидностью скрадывал возраст.

Сначала он в общих чертах рассказал о своей роли в ликвидации. Или почти о своей.В его рассказе логичное "мы", как это было в рассказах других ликвидаторов, постоянно перебивалось вездесущим "я". Говорил он приятно и, несмотря на возраст, довольно громко. Было видно, что он привык толкать речи. На аудиторию он практически не смотрел, постоянно устремляя взгляд то поверх голов, то сосредоточиваясь на какой-то одной точке. Лида слушала внимательно, периодически отмечая, что уже слышала ту или иную фразу в каком-нибудь из интервью. Павленко ловко вёл рассказ, называя лишь фамилии тех, с кем, как знала Лида, был в связке. Тот его заместитель, тот его ученик, этот его высокопоставленный друг, вон тот коллега и соратник… Впрочем, говорил Павленко главным образом о себе. Полученная им доза радиации была невероятно огромной, но он мужественно продолжал делать своё дело. И, конечно, все его решения оказывались наиважнейшими и судьбоносными. Мероприятия же, к которым он отношения не имел, были либо ненужными и избыточными, либо вовсе вредоносными. Эти действия совершали люди без фамилий. "Кто-то", "они" или вовсе иронично-безликие "товарищи-коллеги". К концу рассказа было ясно, что Павленко работал среди ослов, которые только и делали, что мешали и предлагали всякий бред. Багрова он не упомянул ни разу, по крайней мере прямо. Делал ли Багров что-нибудь? По рассказу была однозначно ясно, что нет. Кто знает, может Багров в моменты собраний правительственной комиссии просто сидел в уголке и разукрашивал простенькую раскраску, пока Павленко с командой спасал мир? Кажется, за столько лет повторений, Павленко и сам уверовал в эту версию событий…

Рассказ, хоть и сочившийся самолюбованием, сорвал бурю аплодисментов. Лида тоже вяло хлопнула. Нет, она прочитала слишком много статей об этом, чтобы теперь её могла впечатлить полуправдивая ода о собственном героизме. Впрочем, всем собравшимся, кажется, хватило этого и недовольных не было.

После Павленко отвечал на посыпавшиеся вопросы. Один раз с дальних рядов спросили про Багрова. Лида внимательно вглядывалась в морщинистое лицо Павленко, выискивая хоть какую-нибудь эмоцию. Но он лишь равнодушно пожал плечами, ответив какой-то избитой фразой о том, что Багров пошёл против научного сообщества и вообще после аварии стал неадекватным из-за депрессии. Лиду это тогда возмутило до побелевших костяшек…