Попугай с семью языками

вместе со стариками родителями, зачавшими ее в семьдесят пять лет. Как она оказалась в Мелипилье, в заброшенном здании? Лунатизм? Никто не знал. Никто не хотел селиться в этом доме — его считали заколдованным. Виолета услышала голос: «Отрой меня, мамочка». Начав копать в саду, под ежевичными кустами, девочка наткнулась на мумию младенца. Коснувшись ее живота, трупик тут же прирос к нему — навсегда. Ее обнаружили, когда она брела, обнаженная, со своим мрачным грузом. Вернувшись домой, Виолета перестала есть и жила отныне в полной темноте. Несколько раз в году, в определенные дни, зубы мумии начинали скрипеть. Понемногу девушка научилась расшифровывать эти послания. Шли годы. После смерти родителей Виолета стала принимать клиентов, приходивших за советом по поводу болезней, краж, любовных неудач. Когда Геге встретился с женщиной, она не принимала пищи уже тридцать лет. Слепая Виолета жила одна, в пустой комнате, где стоял только крест, изготовленный из четырех пород дерева. Челюсти выдавали предсказания столь точные и определенные, что президент, повинуясь их требованию, купил дом в Мелипилье и подарил его прорицательнице. После этого он приставил к ней двоих охранников и стал единственным клиентом. Донья Виолета сообщала ему о тех немногих днях, когда челюсти соглашались пророчествовать — как в эту ночь. Хуан Нерунья, ты пропал! Где бы ты ни прятался, тебе не укрыться от всевидящего ока мумии!

В темном помещении пахло ладаном. «Не бойся бедной старухи, дитя мое, подойди сюда…» Он приблизился, двигаясь на ощупь. «Зажги свечу». Легкий стук подсказал ему, куда идти. Геге взял из рук Виолеты спичечный коробок. Почему каждый раз при встрече с ней он дрожит с ног до головы, он, Виуэла, первое лицо государства, который одним мановением руки может уничтожить кого угодно? Слабый огонек высветил старуху, с необъятным животом, прикрытым куском ткани. Рядом стоял крест из пальмы, кипариса, оливы и кедра. Старуха откинула покрывало. Геге, с волосами, вставшими дыбом — ни дать, ни взять черные шипы, — увидел морщинистое старческое тело и крошечную мумию. На ее иссохших губах обозначилась улыбка. Глазницы не были пусты: оттуда глядели кошачьи глаза. Настоящие или стеклянные? Геге так и не узнал: начиная с этого момента, он видел все как бы в тумане. «Это дитя заслужило хорошей могилки… Отними его от меня, Геге!» Президент неохотно засучил рукава фрака, ухватился за живое теплое тельце и потянул, весь исходя потом, пока предсказательница стонала изо всех сил. Наконец, он оказался сидящим на полу с ребенком на руках. Донья Виолета раздвинула ноги; между ними виднелась щель, обрамленная губами, которые раскрывались и заворачивались наверх, словно резиновые. «Засунь его ногами вперед и толкай, мой славный могильщик». Геге вложил ступни мумии между губ, в своем движении порой достигавших пупка. Усилий не потребовалось: младенца попросту всосало. Снаружи остались одни поскрипывающие челюсти. «Видишь? Он благодарит тебя! Быстрее. Спрашивай, и он ответит. Но надо быть точным. Если вопрос покажется ему неясным, ты не дождешься ответа.»

Президент поборол непреодолимое желание вымыть руки и причесаться.

— Друг мой, скажи, пожалуйста: где скрывается поэт Хуан Нерунья?

Желтоватые зубы застучали: клак, клак, клак, клак-клак-клак. Старуха возгласила загробным голосом:

— Чтобы он дал ответ, нужно описать внешний вид поэта Хуана Неруньи, во всех подробностях и без ошибок.