Попов

У Макаенка на даче.

Он пополнел — брюшко вываливается из штанов, лицо — что твой самовар, но настроение не ахти какое, поэтому и не работается.

Да и какая работа пойдет на ум, когда ты занят разводом. В следующую пятницу суд, а эта процедура не из приятных. Наболтает жена чего-нибудь сдуру, — попробуй потом опровергнуть. Последнее, чувствуется, его особенно беспокоит. Сегодня (то есть, уже вчера) он хотел специально подъехать в Минск, чтобы поговорить с женой — последний раз перед судом… Она, говорит, уже написала в заявлении, что он, Макаенок, пьет, как бы не выкинула еще какой фортель. Потом, лет через десять, Сережка (сын) откопает дело в архивах, посмотрит — попробуй его разубедить.

Беспокоят его и денежные расчеты. Чтобы деньги не попали в руки будущему любовнику или мужу жены (он допускает и такую возможность), хочет предложить такой вариант: три тысячи на книжку ей самой, три — дочери, три — сыну. Так как сын несовершеннолетний, то до наступления совершеннолетия он, Макаенок, будет выплачивать ему еще по сто рублей в месяц. Ну, и вдобавок, квартира остается за ней. Дачу берет себе.

* * *

Разговаривал по телефону с женой Евтушенко. Кстати, зовут ее Галиной Семеновной.

Она сказала, что Евтушенко на Байкале, завтра-послезавтра должен звонить (из Иркутска), и тогда она пepeдаст ему нашу просьбу.

А просьба наша состоит в том, чтобы Евтушенко числа 10 сентября был в Минске. Дело в том, что 12-го у нас телепередача, и хочется, чтобы он принял в ней участие. Это была бы лучшая реклама, какую только можно себе представить. Для «Немана», разумеется.

7 сентября 1970 г.

В прошлую пятницу (4 сентября) Макаенок развелся с женой.

* * *

Евтушенко пообещал приехать в Минск 11-го сего месяца. Что ж, как раз к передаче.

8 сентября 1970 г.

Звонит Матуковский:

— Слушай, когда Евтушенко приедет, познакомь нас, все-таки у него с «Известиями» старая дружба... И — имей в виду, у меня машина, если понадобится...

* * *

Юлька:

— Дедушка, а ты не забыл, что я люблю арбуз?

* * *

Опять Юлька, когда спутала нитки:

— Ой, запутала-замутала!

11 сентября 1970 г.

Самолет, по расписанию, прибывает в 12.00. Едем на вокзал встречать. Я и Бр. Спринчан — первыми — на такси. Следом за нами приехали Андрей Макаенок на своей «Победе» и остальные — А. Белошеев, Г. К., В. Кудинов

и Л. Шакинко — тоже на такси.

Обращаемся в справочное бюро:

— Как самолет?

— Опаздывает на час.

Что делать? У Макаенка какие-то дела в театре (на завтра намечается пятисотый спектакль по «Левонихе на орбите»), и он уехал утрясать эти дела. Мы остались ждать.

Без пятнадцати час. Вдруг кто-то пускает слух, будто самолет из Москвы уже приземлился. Бежим сломя голову туда, бежим сюда, — нет Евтушенко. Спрашиваем пассажиров, кто откуда, — из Львова, Риги, даже из Гродно, а из Москвы нет и нет.

И вдруг… даже глазам не верится… Навстречу шагает Василь Быков с толстым портфелем-сумкой. Все наши аплодируют — полушутя-полусерьезно, — раздаются выкрики вроде того, что, мол, этот гость стоит того, которого мы ждем.

В это время к неманцам примкнул Алексей Слесаренко, с нами остался и Василь Быков. Скоро вернулся и Макаенок.

— Не прилетел?

— Не прилетел...

Ждем. Волнуемся. Наконец приземляется «АН-10», подруливает к аэропорту. Впятером — Макаенок, женщина-администратор филармонии, еще двое из той же филармонии (один из них, кажется, директор) и я спешим самолету.

Пассажиры один за другим спускаются по трапу. Евтушенко нет и нет. «Может, не прилетел?» — думаю. Ждут, волнуются и остальные, особенно, вижу, Макаенок. Наконец появляется долговязая фигура в синем вельветовом костюме, в плаще и экстравагантной вязаной шапочке с хохолком. Сходит, сперва подает руку женщине из филармонии (Нине Васильевне), потом целуется с Макаенком, со мной, знакомится с остальными.

Идем к аэропорту. Увидел Василя Быкова, — улыбается, подойдя, — обнимает и целует его, знакомится, здороваясь за руку, со Спринчаном, К., Слеcapeнко, Кудиновым, Шакинко. В машину Макаенка садимся вчетвером: Евтушенко, сам Макаенок, Быков и я. Гостиница, редакция и наконец квартира. В гостинице — разговор с администрацией филармонии. Просят дать два вечера. Евтушенко отказался, как отрубил:

— Один! Я не артист, а поэт, хватит и одного.

В редакции пробыли совсем недолго — минут двадцать. Прошлись по всем кабинетам, познакомили его со всеми сотрудниками, которые не были в аэропорту, и тронулись дальше.

* * *

Когда подъехали к дому, Евтушенко и я вылезли и стали подниматься на четвертый этаж. Макаенок остался в машине — что-то сказать (или наказать)шоферу.

Лестничная площадка, как и весь пролет, в пятнах — дом не ремонтировался вот уже восемь или девять лет, с тех пор, как был построен, — всюду мусор и вдобавок из квартир истекают какие-то запахи, не всегда приятные...

Василю Быкову довелось бывать в высотном доме, где сейчас живет Евтушенко (кажется, у Твардовского), и он с улыбкой заметил:

— А что, там (имелся в виду дом на Котельнической набережной) квартиркито получше!

Евтушенко засмеялся:

— Я стыжусь не только говорить, а и вспоминать про те квартиры...