Пополнение

На поле тем временем самые лучшие из махальщиц мечами начали изображать какое-то подобие приёмов Лисимаха. Ну, чтоб переплюнуть не просто гладиатора, а ещё и ветерана реальных боевых действий конца Второй Пунической, или даже хотя бы просто с ним сравниться — это, конечно, было бы из области заведомо ненаучной фантастики, но у них фишка была в другом. Одно ведь дело гладиатор и ветеран, и совсем другое — вот эти девки, вчерашние пигалицы, от которых никто не ждал лучшего, чем они и так успели уже показать, и тут вдруг оказывается, что они и ещё кое-что умеют. По крайней мере, это был у них уже не танец, а именно работа с мечом. То в правой руке его повертят, перехватывая рукоять на лету, то в левой — скорость далеко не та, что у Лисимаха, и в круг вертящийся клинок у них ещё не сливается, но где-то как-то уже близко к тому. Потом одна взяла меч у другой и завертела сразу обоими — тоже хотя и не так лихо, как у Лисимаха, но для бабы очень даже неплохо — народ, во всяком случае, впечатлился.

— С этого года этому начали учить уже и в школе, и девочки тоже учатся, — как бы невзначай сообщила Юлька, — И Ира тоже, кстати — весной, наверное, мы и свой показ в школе устроим.

— С деревянными, — заметила Турия.

— Ну так а что же вам, сразу стальные подавай? Это опасно, если с непривычки, так что научитесь сперва фланкировать деревянными. Глядишь, в выпускном классе уже и со стальными так же работать будете. В кадетском корпусе ведь пригодится, Макс?

— Да как тебе сказать, Юля… Стоп! Послухай-ка ты лучше не сюды, а вон туды, — двумя рядами спереди и ниже нас сидели одна из покинувших поле "гречанок" старшего потока и наша юнкерша из бывших.

— Ладно я, не мой это конёк, но если бы ты осталась с нами, так сейчас не она, а ты бы показывала класс! Не жалеешь?

— Каждый день и не по одному разу — когда таскаю на носилках кого-нибудь из парней в полном боевом снаряжении, которого наш Кербер вздумает раненым назначить. Или когда бегу кросс вокруг лагеря в таком же полном снаряжении.

— Так это что, правда, что вас там так мучают?

— Послабее, чем парней, но достаётся, естественно, и нам.

— Естественно?! Да что ты там тогда забыла? Давай вот, как закончится, к Хитии подойдём и поговорим с ней. Уж тебя-то, вот увидишь, примет обратно с удовольствием! Ну, придётся, конечно, пропущенное наверстать и навыки восстановить, но разве это не лучше, чем все эти солдафонские мучения?

— Доркада, я тебе, конечно, благодарна за предложение, но только — уж прости — вот не пошла бы ты с ним на конский хрен или в кобылью задницу? — сказано это было на турдетанском, но настолько изысканно-любезным тоном и со столь же безукоризненным коринфским произношением, что даже я прыснул в кулак, а Юлька и вовсе впала в ступор и даже возмутиться не смогла.

— Я же говорила тебе, Турия, насчёт хороших манер, — напомнила девчонке моя супружница, и они обе тихонько рассмеялись.

— Не понимаю я тебя, Каллироя, — изумилась "гречанка", — Ты и сама среди всех этих лагерных солдафонов такой же солдафонкой становишься. Да ещё и мучаешься при этом. И что в этом хорошего?

— В самих мучениях — ничего, конечно. Они — наша расплата за те наши знания и навыки, которые мы там получаем. Ты вот первенством среди вас на мечах соблазнить меня пытаешься, а мне это даже не смешно. Я там свой меч ношу, и не такой, как у вас. И учусь с ним обращаться — для боя, а не для этих ваших танцулек.

— Да ладно тебе! Ты сама-то сумеешь так, как она сейчас?

— Так — вряд ли. Ну и что? В бою это не нужно, и нас учат совсем другому.

— Ну, ты думаешь, мы кроме танцев и этих фокусов ничем больше с мечами и не занимаемся? Мы ещё и фехтуем на них, между прочим — Хития и Лисимах говорили, что меч надо чувствовать, а это как раз и вырабатывается при фехтовании. Ты ведь умеешь? С нами пофехтовать не хочешь?

— Нет, Доркада, фехтовать с вами я уж точно не стану. Не обижайся, но — уволь. У вас же ни защитного снаряжения нет, ни учебных деревянных мечей.

— Так у нас же они железные, как и ваши.

— Вот именно — хоть и тупые, но железные. Ты вот никак не поймёшь, что у нас мечами не фехтовать учат, а убивать. И у нас эти навыки до автоматизма доводятся — ноги сами держат нужную дистанцию, а рука сама наносит удар в нужный момент, и голова в этом не участвует. Если ты подставишь свой меч так, что его можно будет выбить у тебя из рук, я его не смогу не выбить. А выбив или хотя бы отбив его в сторону — уже не смогу не нанести удар сама. Не обозначить, как у вас, а в полную силу. Убить-то я тебя вашим тупым мечом, пожалуй, не убью, но изувечить тебя и им смогу запросто. Потом, конечно, буду и сожалеть об этом, и плакать, и переживать, но сделанное разве воротишь? Так что ты не обижайся, но давай-ка мы с тобой лучше обойдёмся как-нибудь без этого.

— Макс, ну это же просто ужас какой-то! — прихренела Юлька, — Кого вы там из этих детей готовите?! Садистов? Убийц? Головорезов?