Пополнение

— Ну так и чего ты тогда испугалась, если в наложнице ты проблемы не видишь? Ты симпатична, умница, не стерва и не плакса, в школе у тебя показатели в числе лучших, в лагере худшие, чем ты, выдерживают трудности, а у тебя же ещё и желание выдержать их и показать себя в лучшем виде будет неподдельным, — Турия рассмеялась, — Ты будешь ничем не худшей, чем лучшие из тех, что учатся с ним сейчас. Соперниц у тебя реальных — пальцев одной руки хватит для пересчёта тех, у кого есть хоть какие-то шансы. И перед ними у тебя фора — ты не только мелькала перед его глазами в школе, но ещё и живёшь у нас. С кем из них Волний общался и общается больше, чем с тобой? Кого из них он знает лучше, чем тебя? Кого ему ещё выбирать при равных прочих условиях, как не ту, которую он знает лучше всех? Ты, главное, сама себе своих шансов не испорти.

— А это как?

— Если ты собралась обиды дурацкие включать по любым пустякам, так ты учти, что на обиженных воду возят, — разжевал я ей, — Кому они вообще нужны и интересны, эти хронически обиженные? Ты же сама это понимаешь, ну так и не уподобляйся таким сама. Пускай другие делают эту ошибку и вызывают своей дурью только презрение к себе, а ты будь умнее их всех, вместе взятых. Ведь можешь же, если захочешь?

Перед сборами на культурное мероприятие я ещё успел принять пяток клиентов и разрулить их проблемы, а затем надиктовать письмо собственному римскому патрону, а котором поздравил его с избранием плебейским трибуном. По закону они там с десятого декабря в должность вступают, да только наш декабрь и римский — это два совсем разных декабря. До нашего ещё месяц с гаком, а ихний давно уже прошёл, и патрон уже полным ходом блюдёт интересы избравших его сограждан и набирает у них очки для своей семьи, а я только недавно письмо его получил об успешных для него выборах, мной же частично для него и профинансированных — ага, типа первого подхода к игре в мировую закулису…

Мероприятие проходило на стадионе-амфитеатре вне горолдской черты. Я мог, конечно, как министр тяжпрома, и на правительственную трибуну с семейством пройти, и на чём-нибудь официозном был бы даже обязан, но тут протокол позволял сесть поближе к народу, что мы и сделали. Мелочь, но из таких мелочей и складываются все отношения с трудящимися массами. На поле и участницы представления собрались под руководством Хитии, спартанка толкнула небольшую приветственную речь с шутками, зрители ржали и аплодировали, затем участницы обошли круг — начиная с выпускного потока "гречанок" и заканчивая шмакодявками. Как и ожидалось, "несравненная" Кессия опоздала к началу — ровно настолько, чтобы её прибытие уж точно не осталось не замеченным — ещё бы, когда с ней заявились в виде эдакой "свиты" и все гости ейного "симпосиона"! Само собой, там и наша пацанва присутствовала — ага, в числе доброй трети всей учебной центурии. Турия напряглась и попросила у меня трубу, когда наши ребята расселись вперемешку с девками "несравненной", а я ухмыльнулся, когда увидел характерный блик — Волний тоже достал свою и увлечённо уставился в неё куда-то в сторону правительственной трибуны. Гляжу туда — ага, так и знал — дразня Рузира, ещё одна "несравненная", Гавия Лузитанская, села возле старика Ретогена, поддёрнула и без того короткий подол и закинула ногу на ногу.

Турия, убедившись, что мой наследник не лапает соседку и не лезет ей руками под подол, успокоилась и вернула мне трубу, я глянул в неё сам — ага, парень пялится на коленки лузитанской знаменитости, а однокашникам тоже не терпится, и они просят его поделиться "глазом". Особенно Мато — бландынка же шикарный, гы-гы! Так-то ливиец по-русски давным давно уже правильно говорит, только акцент его и выдаёт, но когда не на шутку взволнован — проскальзывает у него.