Попасть – не напасть

– Так место-то проклятым считалось.

Кто б мне хорошую землю отдал? А вот такого «кота в мешке» запросто. Заодно и с города лишнюю проблему сняли. Есть у тебя на балансе такое «аномальное» местечко – так с ним что-то делать надо, хоть какие мероприятия проводить. А выкупили его? И хорошо, пусть у других голова болит.

– Я знаю, что отец Николай проклятие снял, – мягкость голоса наращивалась и наращивалась.

Интересный поворот. Ага, снял он. Пусть спасибо скажет, что с Нитой не встретился, а то бы полетели клочки по закоулочкам.

– Думаю, всему городу это известно будет, ваше преподобие. И правильно, нет ничего сильнее молитвы и веры.

– Правильно мыслишь, Машенька, – голос уж вовсе замаслился, хоть ты на нем картошку жарь.

Эх, спросить бы сейчас в открытую: какого черта вам надо? А нельзя… Дипломатия. И нет, это не когда тебя бьют дипломатом. Но намек я себе позволила.

– Все мы рады помочь церкви, разве нет?

Только конкретно – чем, как, сколько… И что я за это получу? После семидесяти лет коммунизма я предпочитаю не церковно-приходские отношения, а товарно-денежные.

– Не всегда. Но я рад, что ты, отроковица божья, так думаешь.

– Думаю, – подтвердила я.

– А коли так… Что ты думаешь насчет часовенки? Отец Николай сказал, что разговаривал с тобой.

Я кивнула.

– Да, разговаривал. Ваше преподобие, рано пока об этом говорить.

– Да?

– Конечно! – кивнула я. – Так-то я не против, но денег у меня на это нет, сами знаете, наследством я распоряжаться пока не могу, да и не хватит его. Это ж не три сарая сколотить.

Тут священник был со мной полностью согласен.

– И… простите, ваше преподобие, можно я открыто говорить буду?

– Разумеется, отроковица.

– Мне еще братьев женить, сестру замуж выдавать, я им хотела эти деньги раздать в приданое.

– Даже так?

– А чего жалеть-то?

– Про себя ты не говоришь…

Верно. Но я и не считаю эти деньги своими. Вложить, приумножить – да, могу. Но присвоить?

Фу!

Грязно это.

Вслух я ничего подобного не сказала, но и не надо было. Поп и так понял.

– Странно видеть в юной девушке такое бескорыстие.

Я развела руками.

– Ваше преподобие, я не против часовни, но сейчас мне ее строить просто не на что. И рада бы, но если уж делать, то делать…

– Не понимаю?..

Я пожала плечами.

Так получилось, еще в той жизни меня занесло на остров Гернси. Если кто был, тот знает, о чем я. О маленькой часовне, построенной братом Деода. Зрелище потрясающее.

Восемь человек вмещается, но как все выглядит! Как оформлено! И не скажешь, что там осколки моря. Ракушки, камешки, стекла… Оно много чего на берег выбрасывало. Из бросового материала брат Деода сотворил божье чудо.

Рука у меня всегда была верная, так что я спросила разрешения, взяла на столе у преподобия лист бумаги и грифель и принялась чертить.

Вид снаружи, вид изнутри…

Конечно, без украшений это не совсем то, но даже в черно-белом варианте смотрится шикарно. Разве нет? Я там сразу поняла – человек душой творил и Бога видел. Божественное вдохновение, и точка.

Но даже здесь отец Алексей оценил.

– Какое чудо! Ты сама это придумала, отроковица?

– Это только мечта. Красивый рисунок, – пожала я плечами. – Нарисовать что угодно можно, ваше преподобие. А вот построить, воплотить в жизнь… А еще бы выложить изнутри… Тут же каменная сказка вокруг. Взять недорогие поделочные камни, ах, как они бы заиграли!

Протоиерей крутил рисунок так и этак.

– Ты, отроковица, не хотела бы показать этот рисунок тем, кто и построить может?

– Я бы мечтала увидеть эту красоту вживую, – честно сказала я.

Увы, не увижу. Никогда уже не увижу… А когда-то хотела, чтобы меня там венчали… Я не той веры, я понимаю, но ведь место шикарное!

Кто бы сомневался, мне предложили подумать и порисовать еще. Как я это вижу. Как хотела бы воплотить…

Я согласилась. Внутреннее убранство я помнила, карандаши цветные куплю, нарисовать нарисую.

Протоиерей меня не зацепил, не успел. А вот я попала в самое нежное место.

Все мы мечтаем остаться в памяти человеческой. Все мечтаем сотворить нечто такое… Как говорила Ассоль, когда ты ловишь рыбу, ты мечтаешь поймать рыбину, которую еще никто не ловил. Никогда. И, наполняя корзину углем, ждешь, что она зацветет.

Ему тоже хотелось сотворить нечто такое… такое…

А ведь не надо громоздить Вавилонскую башню, чтобы прославиться. Хватит и маленькой часовенки.

– Я такое никогда не построю, – вздохнула я. – Денег не хватит.

– Такое – императору впору. Не хуже собора Василия Блаженного…

Я улыбнулась.

– А где-нибудь на холме, чтобы солнце светило, купола переливались…

– Нарисуй, как ты себе это представляешь?

– Обязательно нарисую. И рисунки принесу, как готовы будут, ваше преподобие.

– Благословляю тебя на этот труд.

– Во благо нашей матери – святой церкви, – чуточку лукаво улыбнулась я. Мол, не претендую, не настаиваю, и вообще…

Отец Алексий кивнул. Все понимаю, мол, согласен.

С тем аудиенция и закончилась.

* * *

– Маша, что там? Ты так долго была…

Я пожала плечами.

– Я не помню, писала вам или нет? Что рисовать училась?

– Нет, – покачал головой Ваня. – Не было… Мать говорила, тебе работать приходится, много и тяжело…