Попаданчество — оно такое

— Верить и видеть — разные вещи, и я хочу видеть, — глубоким басом произнес стоящий позади меня, вот только голос его звучал не сзади, а справа.

— Как я уже сказал, это ваше право. И, будьте добры, встаньте, пожалуйста, передо мной. Терпеть не могу, когда мне дышат в затылок. Так и ждёшь удара исподтишка. Вы, надеюсь, не из таких?

— Ты видишь его?

А я таки сумел их удивить!

— Странно спрашивать у слепого, видит ли он, вам не кажется?

— Хорош заливать! Если ты слепой, то я табуретка. А то я не вижу, что твоя повязка — просто... — я почувствовал, что повязку схватили, а следом меня рвануло вперёд. Я сумел удержаться на ногах, но повязку потерял.

Прикрыв глаза, я ошеломлённо посмотрел на этого самоубийцу, чувствуя, как меня охватывает гнев. В голове билась одна единственная мысль: «Убить наглеца! Никто не смеет трогать вещи, подаренные Отцом, никто!»

— Смотри-ка, и впрямь слепой, — прогудел этот имбецил и бросил повязку мне под ноги.

Всё, что случилось дальше, заняло не больше нескольких секунд. Я перестал контролировать магию, позволив ей до предела заполнить моё тело — этот объём был лишь каплей в море доступного мне магического резерва, — сделал шаг в направлении смертного, тяжко оскорбившего моего бога, и нанёс ему прямой удар ногой в корпус. Кажется, он попытался выставить магическую защиту, на которую я просто не обратил внимания, целиком растворившись во всепоглощающей ярости.

Страшный удар отбросил мага, словно пушинку, и ударил его об стену. Я услышал мокрый хруст — звук ломающейся кости, но не остановился, и, пока маг не успел упасть, нанёс ему ногой ещё один удар — на этот раз боковой в голову.

Огромным усилием воли я подавил желание растоптать лежащее без движения тело. Не сейчас. Тут не время и не место, да и не простят мне убийство, а если припрут к стенке обвинением в избиении, то буду всеми силами выкручиваться. В крайнем случае, в имперский легион вступлю, а там — пара месяцев в особо гадских местах, и будет мне прощение. Да и что это за маг, если позволил себя избить первому встречному?

— Ты жив только потому, что за убийство меня могут засадить в тюрьму.

Вряд ли лежащий без сознания мог меня слышать, но мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Как только я повернулся к остальным, почувствовал у горла вибрацию: один из магов направил на меня посох.

— Не двигайся, — кивнул он.

— Не проблема, — мне, кажется, удалось улыбнуться. В висках до сих пор пульсировала кровь, а руки и ноги немели от заполнившей их магии. — Я могу получить назад свою вещь?

— Она того стоит?

— У моего народа убьют любого, кто посмеет её осквернить.

А ведь и правда убьют, в голове как раз всплыли об этом знания. Дары Акатоша очень ценны, и выдает он их очень редко, даже по драконьим меркам.

— А не слишком ли круто?

— Не слишком. Дары Ауриэля или, как его вы — норды — зовете, Акатоша, имеют намного большую ценность, чем жизни всех здесь находящихся вместе взятых, — холодно отчеканил я.

— Ты хочешь сказать...

— Я уже сказал.

— Вот же дурак!

Непонятно, кого этот товарищ назвал дураком, меня или лежащее у меня за спиной тело, но я решил не заострять на этом внимание, чтобы не усугублять.

— Тогда понятно, — маг убрал посох от моего горла, нагнулся, бережно подобрал повязку и вручил её мне. — За дар богов я бы сам кого хочешь в порошок стёр. Но тебе предстоит разговор с генералом Тулием, он сейчас главный в форте. Как ты будешь перед ним оправдываться — дело твоё, но я постараюсь ему всё объяснить. В любом случае, из форта ни ногой и жди сегодня-завтра гостей.

Что тут скажешь? Похоже, влип я конкретно.

— Я согласен с Риком, ты можешь идти. Об этом орковом выкидыше мы сами позаботимся. Меня, кстати, Малаком кличут. Если что, обращайся. Можешь считать это ответной услугой, я давно хотел ему врезать, да всё удобного случая не находилось. Видимо, чуял, зараза, что плохо будет, вот и не буянил при мне.

— Приятно было познакомиться, — я зашагал в сторону выхода, спиной ощущая напряжённые взгляды магов.

М-да, нехорошо вышло. И сам влип, и Вилкаса подставил. Ладно я, но Вилкас же тут не причём, а ему влетит, ведь если оступился протеже, достанется и его поручителю. Эх, жизнь моя — жестянка.

Да, с этим пробуждением моей «драконности» нужно что-то делать. Если я и дальше буду слепо идти на поводу эмоций, мне обеспечена яркая, но короткая жизнь. Лучше уж вовсе не быть драконом, чем так. Что-то во мне изменилось, я смог это ощутить, но понять, что именно, не мог. Ещё одна загадка на мою больную голову. Может, вообще ничего не делать, просто сидеть на одном месте? Тогда шанс влипнуть опять во что-нибудь сведётся к минимуму.

Когда я вернулся в таверну, Соратников там не было — видимо, решили не дожидаться Вилкаса и уехали, или договорились встретиться позже. Не важно, факт остается фактом: нет их, значит, нет, — но вот неприятный осадок от того, что они ушли, не попрощавшись, остался. Ну, и фиг с ними, у меня и так забот полон рот.