Poor men's judge

— Могу еще рассказать! Хотите, про злых жидов, хотите — про бурят с эвенками или татар. У нас и башкиры есть. Вот, хотя бы мой бывший командир взвода. Во время того проклятого штурма, когда боеприпасы кончились, он двоих бандитов просто запорол ножем, а потом, чтобы не попасть в плен, еще пяток проводил к Аллаху, подорвав гранату в руках.

Так какую нацию виноватить будете?

— Может мусульман? — тут же возникло предположение.

— Говорил уже, среди наших были и есть татары. Верующие. Если говорить конкретно про мой батальон, то скажу про того, который пару месяцев назад уволился. Нынче он в Белореченске живет. В мечети служит.

Желающим подискутировать о провинностях его единоверцев и их тотальной вине могу адресок дать… Если кто отважится, конечно.[5]

— Так ты себе противоречишь, Семен! — слушатели тут же попытались поймать Плетнева на слове. — То у тебя все народы хороши, то некоторых все-таки надо с лица земли стирать. Ты уж определись, дорогой, а то говоришь какими-то парадоксами.

— Так вы главного не поняли, товарищи дорогие, — всплеснул руками Семен. Безусловному уничтожению подлежат кланы, тейпы и тому подобные образования вместе с носителями своей специфической, клановой, тейповой, родоплеменной морали, заставляющей считать чужака жертвой. Такое особенно характерно для мелких неразвитых народцев, пытающихся любыми способами хорошо жить за чужой счет. Если какой-то народей так себя и проявил — то понятно, что с ним делать. Но не профилактически, понимаете? А в качестве ответной, вынужденной меры. Не мы начали резню, но мы ее прекратили. И мы сделаем, чтобы такое никогда не повторилось. Так понятнее?

Теперь про евреев, татар и прочих мусульман. Скажу так: всего там хватает. Как и у нас, впрочем. Но представители этих народов в большинстве своем преодолели влияние когда-то свойственных им мерзких обычаев. Времена меняются, понимаете?

Крайне мало евреев в повседневной жизни руководствуются людоедскими наставлениями из "Шулхан-Арух" и строят жизнь по заветам древних козопасов. И мусульмане давно разные. Кто-то, да, стремится в рай с гуриями и примеряет пояс шахида, но это — не подавляющее большинство.

Я думаю так: Коран не лучше Торы, Тора не лучше Библии. Многие из стоящих тут мнят себя христианами, но они же не бросают близких на поругание извращенцам, как библейские праведники, правда? И знакомые мусульмане не пытаются бить меня по пальцам и щекам, пока я не уверую — им это не надо. Для них Коран уже давно стал чем-то вроде памятника письменности, не более. Великие народы потому и Великие, что способны перерасти навязываемые им глупые и злые сказки. Так что, никаких парадоксов, друзья мои!

Глава 22

Разговор у костра.

— Интересно, как бы выглядела история 20 века, если бы ее писали не продажные шлюхи, а настоящие историки? — аккуратно передвигая крупные красные угли поближе к ведру с картошкой, поинтересовался молодой человек в аккуратно заштопанным на груди натовском камуфляже. Прежний хозяин явно так и не смог носить его аккуратно, вот и пришлось штопать.

— Ты, Костя, шлюх не обижай. В отличие от историков, дамы легкого поведения частенько незаменимы, — прогудел невидимый собеседник с другой стороны костра.

— Вопрос, действительно интересный, Володя, — со вздохом согласился третий участник беседы, молодой парень в затертой "афганке", сидящий спиной к костру. — Но я бы предпочел вспоминать про дам, так сказать. Ей-богу, намного приятнее! Вот года полтора назад был я в командировке, значит…

— Павел Иванович, но все-таки? — повторил вопрос Володя.

По ту сторону костра вздохнули и недоуменно поинтересовались:

— Ты что, не в семье рос? Историю с точки зрения обывателя детям обычно рассказывают дедушки и бабушки. — Я детдомовский, и вообще издалека — сухо ответил Володя.

— А здесь как оказался? — заинтересовался парень в вытертой афганке. — Ты об этом нам не говорил.

— Так получилось, Семен, — безразлично повел плечами Володя. — Тут девушка жила одна. Мы переписывались. Вот и приехал…

— В общем, так, Володя, — начал рассказ Павел Иванович. — Если с точки зрения обывателя, то ничего хорошего у нас давненько не происходило. То, что наши люди называли хорошими временами, на самом-то деле каждый раз оказывалось передышкой между бедами. Российская власть и люди, считавшие себя аристократами, лучшими то есть, всегда относились к народу как микроб к питательному бульону.

— Ага, — подтвердил Семен, — это вечно гадящие нам англичане могли петь чудные песни типа "никогда, никогда, никогда англичанин не будет рабом". Однако, вели они себя с властью и окружающими более или менее логично. У нас же — куда не посмотри, взгляд упирается в Зазеркалье. Вот, к примеру, одни и те же мужики. Смотришь с одной стороны, видишь суворовских чудо-богатырей. Посмотришь с другой — мишени в тире Струйского, и не более того.