Poor men's judge

Есть и такой вариант: организовать встречу с выжившими из взорванных по вашему приказу домов и метро. Эти вас вообще голыми руками в клочья растерзают.

Так что, цените доброе к себе отношение, поскольку вариантов очень много.

— Хорошо, я зачитаю эту вашу филькину грамоту.

— Замечательно! Ребята, включайте запись! Или как там у вас: мотор! — радостно воскликнул Степанов.

Записывать особо было нечего. Дольше ставили свет.

Пара минут работы оператора, и все закончилось. При этом, текст был зачитан трижды.

Однако, запись остановлена не была.

— Последняя формальность, — объявил полковник.

На стол лег изрядно потертый "Макаров". Как водится, с одним патроном.

— Без суда?

— Суд станет форменным позорищем для страны. Кому оно надо, официально признавать, что у нас к власти способно пролезть такое убожище? Что власть, теоретически избираемая народом, стала собственностью чекистов. Это позор, милейший, а позора стране не нужно.

И вообще, не расстраивайтесь так, — доброжелательно добавил Степанов.

— Медэксперты говорят, что на многих мумиях приравненных к богам фараонов впоследствии были обнаружены следы зверских пыток. Видать, тоже никто не хотел сор из избы тащить. Радуйтесь, Володя, мы — люди гуманные. За все ваши шуточки надо бы как минимум, четвертовать, если по совести-то. А вам командир вишь какое послабление дал — пулю, как офицеру. Хотя, какой ты, гнида, по совести офицер. Так, шнырь из стукаческого корпуса…

Хорошо хоть, что оптимистические реляции, вроде той, что вы изволили однажды произнести: "Докладываю вам, что группа сотрудников ФСБ, направленная для работы под прикрытием в правительство, на первом этапе со своими задачами справляется", в дальнейшем говорить будет некому. За неимением, так сказать…

— Отвернитесь, что ли…

Пока дрожащая рука карлика зависала над обшарпанным, вытертым добела железом, телеоператор успел вспомнить многое.

Сказать, что есть такое преступление, в грязи которого не успел бы испачкаться бывший гарант, было невозможно. Но, Боже, как он был мелок… Некоторым даже казалось, что в предках у гаранта — исключительно хохлы-хуторяне, привыкшие бегать между капельками и угождать любому начальству истово и покорно, не просто вылизывая начальственные зады, а делая это с видимым удовольствием.

Когда-то его двигали наверх за исключительно удобные начальству качества: неизменную готовность услужить, полное отсутствие собственных идей и моральных принципов, обилие компромата и соответственно, полную управляемость.

Крошку Добби всегда было кому стереть с лица земли. Но поводов он не давал, а потому ушастого карлика двигали все выше и выше. Уж больно был удобен.

В то же время писать о нем было скучно. Снимать — толком невозможно. Как можно нормально, без привкуса дурного анекдота снять низкорослое ничтожество, норовящее то забраться в кабину истребителя, то с голым обрюзгшим торсом пройтись по ручью с винтовкой, то устроить показуху на ковре, от которой стыдливо отворачивается любой разрядник.

Он все время казался послушной игрушкой в чьих-то руках. Помогавшие ему стать президентом олигархи считали, что эти руки — их. Но оказалось, что руки, направляющие пронырливого карлика, принадлежат скучному серому ведомству. Эти руки поставили президентом среднестатистического мерзавца именно потому, что не искали человека яркого, харизматичного, независимого. Потому что незаурядный человек может полюбить власть и захотеть стать диктатором. А диктаторы, как известно, всегда убивают, причем начинают с тех, кто рядом, кто привел их к власти, со своих товарищей, с соратников и сослуживцев. Сталинский опыт в этом смысле оказался очень поучительным. Нового Сталина не хотели не только новые бизнесмены, но и старые спецслужбисты. Серенький вороватый карлик с комплексами всех устраивал.

Могли ли кукловоды подумать, что маятник так быстро качнется назад? Разумеется, нет. Кто же мог понимать тогда, делая ставки, что Россия вновь призовет на царство диктатора, и ничего поделать с этим будет невозможно.

Экс-президент сломался быстро. У всех, кто годами наслаждаетсяся полнейшей безнаказанностью, души с червоточиной.

Впрочем, пошалить на прощание он попробовал. Привычным жестом передернув затвор, крошка Добби направил ствол на Степанова. Тот лишь нехорошо ухмыльнулся в ответ:

— Ну, детский сад, штаны на лямках! Вы посмотрите: только что эта лысая обезьяна отдала приказ о безусловной ликвидации пары десятков близких ему людей. А честно уйти — трусит! Значит, мочить народ тысячами где попало и когда ни попадя — можно, а за себя — сердце в пятки падает? Посылать безусых пацанов на убой, значит, можно? Воровать — всегда пожалуйста! А как насчет ответить, а?

Вы хоть понимаете, милейший, что смерть — не самое страшное, что может с вами приключиться?

Слово "милейший" полковник Степанов буквально выплюнул. "Мразь, ну какая же ты все-таки мразь", — с легкостью читалось у него на лице.