Poor men's judge

— Не нагнетай, а, — с трудом сглотнув ком в горле, попросил хозяин дома. У него не только было живое воображение, он умудрился какое-то время проработать на шахте взрывником, потому нарисованная Семеном картинка встала перед глазами бывшего шахтера и солдата в цвете и мрачном великолепии катастрофы.

— Это да, с такими аргументами не поспоришь, — после долгого молчания вынуждены были согласиться собеседники Семена.

— Я о чем говорю-то, — продолжил Плетнев. — То, что здесь творится, для нас дико. Непонятно, непредставимо. Такое ощущение, что вы все здесь поголовно толи в полной отключке живете, никогда не просыхая, толи с ума дружно сошли, толи еще какая беда с вами приключилась.

Скажите, ну в какой еще стране, полуживая от водки пьянь может под Новый Год сказать: «Вот вам мой преемник. А я отдохну, пожалуй…» Такого ни при каком фашизме люди в кошмарном сне представить не могли.

Чтобы мразь, воровавшую гуманитарку у голодных, кончившую своего шефа, чтобы тот случайно не проговорился о делах их скорбных, да на вершину пирамиды?! Плохи ваши дела, граждане, коли вы такое делать над собой позволяете!

Ведь это — то же самое, что какого-нибудь абрека за убийства русских солдат и игру в футбол отрезанными головами Героем России назначить! Но вы всего лишь почесались в недоумении и пошли дальше водку жрать. Что, неправ я?

— А у вас, по-другому, что ли? Такое же начальство, гори оно синим пламенем! Сиди и надейся, что хуже не будет…

— У нас — по-другому! Здесь я, оглядываясь, хожу. Все время чувство, будто пакость какая-то за спиной. А там спокоен. Как думаете, почему?

— И почему же?

— Да просто потому, что Советы у нас не на бумаге. Справедливость и равенство — не на словах. Порядок наводим то, что всех устраивает. Солдат с офицером один паек трескают. Командир в том же хб, что и я, ходит. И законы простые. Не те, что на бумаге, а те, что в обиходе. Обманул — взыщут полной мерой. Украл — умрешь. Без вариантов с неприкасаемыми.

— Это все жиды виноваты, — неожиданно донеслось из темноты, подсвеченной вразнобой вспыхивающими на кончиках сигарет рубиновыми огоньками.

— Это мозги ваши покалеченные виноваты! При чем тут жиды? — нервно отреагировал Плетнев. — Вот, в моем взводе есть такой Миша Ройзман. Мы его ласково величаем жиденком. Чужих он всегда поправляет, говорит: "Я не жидёнок. Я — жидяра!».(реальная история — прим. авт.)

— Ты это к чему говоришь?

— Да к тому, что как-то раз вляпались мы в засаду. Боевики орали: «Русня, сдавайтесь». Мишка в тот момент был ближе всего к пролому в стене, который выходил на ту сторону. Он и ответил. Сначала долбанул из подствольника, а потом добавил на словах: «Отсосите, шлемазлы!».

Потом этот виновник всех ваших бед тащил мою простреленную тушку как бы не двенадцать километров. Вы еще считаете жидов источников ваших страданий и готовы их на ноль множить? Не вопрос. Только начинать придется с меня!

И кстати, оружие вайнахам раздавал не жид Березовский, а вполне себе русский Грачев, типа, герой Афгана. Где обидевшие всех жиды, а ребята?

А вот у нас их достаточно. К примеру, генерал-лейтенант Рохин. Выстоял против пятнадцатикратно превосходящего противника. Спас многих. Здесь бы его убили, а пистолет вложили в руки кому-нибудь из близких, больно уж он откровенно изъясняется.

— Не знал, что и он, — прозвучало из темноты.

— Могу еще рассказать! Хотите, про злых жидов, хотите — про бурят с эвенками или татар. У нас и башкиры есть. Вот, хотя бы мой бывший командир взвода. Во время того проклятого штурма, когда боеприпасы кончились, он двоих бандитов просто запорол ножем, а потом, чтобы не попасть в плен, еще пяток проводил к Аллаху, подорвав гранату в руках.

Так какую нацию виноватить будете?

— Может мусульман? — тут же возникло предположение.

— Говорил уже, среди наших были и есть татары. Верующие. Если говорить конкретно про мой батальон, то скажу про того, который пару месяцев назад уволился. Нынче он в Белореченске живет. В мечети служит.

Желающим подискутировать о провинностях его единоверцев и их тотальной вине могу адресок дать… Если кто отважится, конечно. (тоже реальная история и реальный человек — прим. авт.)

— Так ты себе противоречишь, Семен! — слушатели тут же попытались поймать Плетнева на слове. — То у тебя все народы хороши, то некоторых все-таки надо с лица земли стирать. Ты уж определись, дорогой, а то говоришь какими-то парадоксами.

— Так вы главного не поняли, товарищи дорогие, — всплеснул руками Семен. Безусловному уничтожению подлежат кланы, тейпы и тому подобные образования вместе с носителями своей специфической, клановой, тейповой, родоплеменной морали, заставляющей считать чужака жертвой. Такое особенно характерно для мелких неразвитых народцев, пытающихся любыми способами хорошо жить за чужой счет. Если какой-то народей так себя и проявил — то понятно, что с ним делать. Но не профилактически, понимаете? А в качестве ответной, вынужденной меры. Не мы начали резню, но мы ее прекратили. И мы сделаем, чтобы такое никогда не повторилось. Так понятнее?