Читаем Помутнение полностью

Алёна едет в троллейбусе и читает книгу с телефона. Буквы расплываются. Мысли не успевают превратиться в слова – она думает, что если выйти на следующей, то можно успеть зайти в новую квартиру, а потом поехать дальше за вещами, и никто не заметит. Это будет всего час с небольшим. Она встает, делает шаг к двери. Останавливается. Возвращается назад и садится. Снова встает. Когда двери открываются, она не двигается и выскакивает в последний момент, когда они уже начинают закрываться. На лице у нее появляется выражение упорства, взгляд фокусируется на точке впереди, челюсть сжимается. Она быстрым шагом заходит в небольшой продуктовый магазин возле остановки, кидает в корзинку пачку печенья в глазури из молочного шоколада, банку сгущенного молока, круассан с творожной начинкой и шоколадный батончик. Почти бежит домой, не раздеваясь, ставит чайник, только потом моет руки, снимает свитер и ботинки, расчесывает и убирает волосы, возвращается на кухню. Бросает пакетик черного чая в огромную кружку, делает две дырки в банке со сгущенкой кухонным ножом, наливает в кружку воды и сгущенки. Быстро ест печенье, запивая сладким чаем, – от холодной сгущенки он перестал быть обжигающим и стал просто горячим. Она за несколько минут съедает печенье и круассан, допивает чай, откусывает батончик, уже вставая, и бросает его на стол. Идет в туалет, включает воду, споласкивает правую руку и засовывает два пальца в рот.

Еще через несколько минут она чистит зубы, чувствуя пустоту в теле и в голове. Моет руки, выходит из ванной. Ей почему-то вспоминается, как в детстве, года в три, она в туалете детского сада начала напевать мелодию из заставки сериала, который шел тогда по телевизору. Ей казалось, что никто не слышит, а потом пришла воспитательница и сказала, что это не песня, а вой и она подумала, что кто-то плачет. Алёне было стыдно и одиноко и, как часто в то время, хотелось вообще ничего не чувствовать.

Алёна подходит к зеркалу, берет сантиметровую ленту из шкафа, немного задирает футболку и на вдохе грудью измеряет обхват талии. Получается 59, но если вдохнуть изо всех сил – 56.

Она смотрит на себя в зеркало, и в голове проносится и потом оседает фраза:

Это тоже моя жизнь.

<p>Екатерина Рубинская</p><p>Девушка и смерть</p>

But if you’ve never known the darkness

Then you’re the one who fears the most.

Torres “New skin”

Токсичность нарцисса варьируется в зависимости от вида, например, N. poeticus более токсичен, чем N. pseudonarcissus.

Википедия

Когда-то я мечтала жить одна и, наверное, ни на что бы не променяла такую жизнь – но с тех пор как рядом никого не осталось, я чувствую себя в бесконечном ожидании, что кто-то вот-вот должен вернуться, что все это временно и не совсем по-настоящему. Это безрезультатное ожидание похоже на физическое ощущение, когда никак не можешь толком согреться, что бы ты ни делала: окна закрыты, ниоткуда не сквозит, на тебе все самое теплое… и тем не менее. И тем не менее.

Весна для меня всегда тяжелое время, потому что я слишком привыкла к одиночеству. Это единственная часть года, когда я чувствую себя единым целым со всем остальным, и это все остальное, желающее совокупляться, пульсирует, и я пульсирую тоже. И если бы поблизости не было парков, я бы, наверное, совсем умерла. Я вспоминаю все свои немногочисленные влюбленности сразу, даже самые дурацкие и короткие, они все как будто во мне одновременно. Ты все время напряжена, тебе все время кажется, что из-за угла сейчас выйдет он, она, они, господи, да даже красивое цветущее дерево подойдет, чтобы обнять и прижаться, и все равно, что от него взаимности не дождешься (разве со всеми остальными не так же?). Я люблю зиму, но зимой обычно много работы и я выхожу очень редко, летом стоит удушающая жара, осенью, пожалуй, тоже. Кто знает, что останется от весны в ближайшее время – она и так началась по календарю, в марте, как будто у нее итальянская забастовка.

Конюхова, ты уже вещи собрала или как?

Или как

Не говори, что мне придется изобретать способы нарушать карантин, чтобы твоими дурацкими сумками заниматься

Ты не настолько изобретательна, прости

Кроме того, если тебя тут в обычное время не застать, то что говорить про карантин

Мне удивительно, что после стольких лет дружбы ты меня так плохо знаешь

Прости

Еще раз

Ну я правда все соберу, мне просто не очень хочется

И очень в лом

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии