Читаем Помутнение полностью

– Ну вот! Значит, эти женщины, эти протестующие, хотя вы едва ли пойдете протестовать к стенам парламента и, подчеркну, заниматься этим на тротуаре, они ведь, по существу, выступали от вашего имени, Макардл, не так ли?

– Думаю, я должна быть им за это благодарна.

– Да, должны, именно так я и считаю.

– Вы хотите, чтобы я села вам на лицо, доктор?

Операционную, где на протяжении последних десяти часов все старались не дышать, сотряс взрыв коллективного хохота, плохо сдерживаемого масками. Кто-то хрюкнул, кто-то издал невнятный возглас изумления, ну и так далее. Макардл была корпулентная дама.

– Я не хочу сказать прямо сейчас, – добавила она невозмутимо. – Я же вижу, что вы заняты.

Это уточнение лишило его дара речи – но только на мгновение.

<p>IV</p>

Покинув операционную, Берингер прилег отдохнуть на каталку, предназначенную для этой цели, в пустующем кабинете рядом с отделением интенсивной терапии на шестом этаже. Его бригада осталась на финальную стадию операции, им надо было отключить пациента от аппаратуры, благодаря которой он оставался обездвиженным долгие пятнадцать часов, и перевязать разрезы на голове. Теперь пристальное внимание следовало уделить конечностям, чтобы обезопаситься от риска скопления в них лимфы и во избежание послеоперационных гематом и воспаления вен. Но это уже была не забота Берингера, здесь предстояло действовать специалистам. А он уснул.

В последние годы нейрохирурги старались как можно быстрее пробудить пациентов после трепанации черепа. Быстрое восстановление неврологических функций убеждало взволнованных членов семьи в том, что операция прошла без осложнений, к тому же уменьшение действия анестезии на целый час способствовало процессу выздоровления. Но Берингер, после многочасового погружения в глубь лица, все равно предпочитал не торопиться. Такие пациенты, как этот немец, всегда просыпались после наркоза незрячими, и утешить их и развеять страх мог только звучащий рядом голос. У этого пациента не было никого в клинике, кто мог бы его поддержать. Поэтому Берингер распорядился ввести его в искусственную кому на шесть часов, так как хотел лично находиться у койки больного, когда тот очнется. Он попросил Кейт разбудить его после пяти утра.

Она вошла в пустой кабинет с буррито и высоким стаканом с кофе – это он заказал себе на завтрак, – и с бутылкой воды, на которой настояла она. Берингер сел на край каталки и стал медленно продвигаться к освещенному окну, пока Кейт монотонно описывала показатели состояния организма пациента, но он ее не слушал. Она поставила поднос с его завтраком на хирургический столик, и Берингер принялся попеременно брать с него то буррито, то кофе, приходя в себя под ее умиротворяющий монолог. В кабинете запахло мылом, хлором и дымком втихаря выкуренной сигареты.

– Ты волшебное создание, которого я недостоин, и тем не менее ты здесь. Такая близкая и все равно недосягаемая.

Если его попытки домогательства к ней накануне утром были способом успокоить нервы, то сейчас это был знак того, что он существует и что после долгих блужданий с бинокулярным микроскопом по кровавой пещере его связь с внешним миром восстановлена. Все пять часов беспокойного сна Берингеру снилась изнанка лица немца.

– Как-нибудь я затащу тебя в чулан. Мог бы и сегодня, если бы я не был как выжатый лимон.

Кейт пропустила его слова мимо ушей. Пока шла операция, ей удалось выкроить несколько часов на то, чтобы вернуться к, как она это называла, настоящей жизни – о каковой Берингер понятия не имел, – и подготовиться к тяжким обязанностям в первые и решающие сорок восемь часов послеоперационной жизни пациента в палате интенсивной терапии. Кейт никогда не появлялась в хирургии во время операции, что подтверждало ее статус неприкосновенной святыни, принадлежащей лично ему и не оскверненной близостью к сотрудникам Берингера или операционным медсестрам.

– Я чувствую себя как боксер после пятнадцатираундового боя, – простонал он, ожидая от нее слов восхищения и жалости.

– А вы когда-нибудь боксировали?

– Я представляю себе, как может чувствовать себя боксер.

Как бы сильно Берингер ни хотел скинуть с себя оковы операционной, разбить чары охватившего его там транса, он понимал, что они его влекут. И ему не хотелось покидать место своего верховенства, уходить с арены, где он был целиком и полностью вовлечен в захватывающее действо. И где до самого финала он стоял на питчерской горке и бросал победные крученые мячи. А теперь ему придется снова вернуться в прозаические дни простоя между операциями.

– Надо поспешить, – сказала Кейт.

– У меня нет даже времени принять душ и сходить в сортир?

Она покачала головой.

– Мистер Бруно рано проснулся. Его хотели выводить из комы постепенно, но он всех удивил.

Перейти на страницу:

Все книги серии Loft. Современный роман

Стеклянный отель
Стеклянный отель

Новинка от Эмили Сент-Джон Мандел вошла в список самых ожидаемых книг 2020 года и возглавила рейтинги мировых бестселлеров.«Стеклянный отель» – необыкновенный роман о современном мире, живущем на сумасшедших техногенных скоростях, оплетенном замысловатой паутиной финансовых потоков, биржевых котировок и теневых схем.Симуляцией здесь оказываются не только деньги, но и отношения, достижения и даже желания. Зато вездесущие призраки кажутся реальнее всего остального и выносят на поверхность единственно истинное – груз боли, вины и памяти, которые в конечном итоге определят судьбу героев и их выбор.На берегу острова Ванкувер, повернувшись лицом к океану, стоит фантазм из дерева и стекла – невероятный отель, запрятанный в канадской глуши. От него, словно от клубка, тянутся ниточки, из которых ткется запутанная реальность, в которой все не те, кем кажутся, и все не то, чем кажется. Здесь на панорамном окне сверкающего лобби появляется угрожающая надпись: «Почему бы тебе не поесть битого стекла?» Предназначена ли она Винсент – отстраненной молодой девушке, в прошлом которой тоже есть стекло с надписью, а скоро появятся и тайны посерьезнее? Или может, дело в Поле, брате Винсент, которого тянет вниз невысказанная вина и зависимость от наркотиков? Или же адресат Джонатан Алкайтис, таинственный владелец отеля и руководитель на редкость прибыльного инвестиционного фонда, у которого в руках так много денег и власти?Идеальное чтение для того, чтобы запереться с ним в бункере.WashingtonPostЭто идеально выстроенный и невероятно элегантный роман о том, как прекрасна жизнь, которую мы больше не проживем.Анастасия Завозова

Эмили Сент-Джон Мандел

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Современная зарубежная литература
Высокая кровь
Высокая кровь

Гражданская война. Двадцатый год. Лавины всадников и лошадей в заснеженных донских степях — и юный чекист-одиночка, «романтик революции», который гонится за перекати-полем человеческих судеб, где невозможно отличить красных от белых, героев от чудовищ, жертв от палачей и даже будто бы живых от мертвых. Новый роман Сергея Самсонова — реанимированный «истерн», написанный на пределе исторической достоверности, масштабный эпос о корнях насилия и зла в русском характере и человеческой природе, о разрушительности власти и спасении в любви, об утопической мечте и крови, которой за нее приходится платить. Сергей Самсонов — лауреат премии «Дебют», «Ясная поляна», финалист премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга»! «Теоретически доказано, что 25-летний человек может написать «Тихий Дон», но когда ты сам встречаешься с подобным феноменом…» — Лев Данилкин.

Сергей Анатольевич Самсонов

Проза о войне
Риф
Риф

В основе нового, по-европейски легкого и в то же время психологически глубокого романа Алексея Поляринова лежит исследование современных сект.Автор не дает однозначной оценки, предлагая самим делать выводы о природе Зла и Добра. История Юрия Гарина, профессора Миссурийского университета, высвечивает в главном герое и абьюзера, и жертву одновременно. А, обрастая подробностями, и вовсе восходит к мифологическим и мистическим измерениям.Честно, местами жестко, но так жизненно, что хочется, чтобы это было правдой.«Кира живет в закрытом северном городе Сулиме, где местные промышляют браконьерством. Ли – в университетском кампусе в США, занимается исследованием на стыке современного искусства и антропологии. Таня – в современной Москве, снимает документальное кино. Незаметно для них самих зло проникает в их жизни и грозит уничтожить. А может быть, оно всегда там было? Но почему, за счёт чего, как это произошло?«Риф» – это роман о вечной войне поколений, авторское исследование религиозных культов, где древние ритуалы смешиваются с современностью, а за остроактуальными сюжетами скрываются мифологические и мистические измерения. Каждый из нас может натолкнуться на РИФ, важнее то, как ты переживешь крушение».Алексей Поляринов вошел в литературу романом «Центр тяжести», который прозвучал в СМИ и был выдвинут на ряд премий («Большая книга», «Национальный бестселлер», «НОС»). Известен как сопереводчик популярного и скандального романа Дэвида Фостера Уоллеса «Бесконечная шутка».«Интеллектуальный роман о памяти и закрытых сообществах, которые корежат и уничтожают людей. Поразительно, как далеко Поляринов зашел, размышляя над этим.» Максим Мамлыга, Esquire

Алексей Валерьевич Поляринов

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги