Помутнение

– Вы меня, народ, разочаровываете. В прошлый раз у нас тут была медсестра, Гонсалес, как ее фамилия? Помнишь ее рассказ про лестницу?

– Кажется, ее фамилия Пак.

– Точно. Кореянка Пак. Наверняка из очень правильной семьи, в школе добилась потрясающих успехов в математике, брала уроки игры на фортепьяно, такие рождаются раз в миллион лет. Помнишь ее рассказ про лестницу, а, Гонсалес?

– Вроде да.

– Мне рассказать ее самому?

– Думаю, у вас получится лучше, чем у меня.

– Так вот. Она выходит на лестницу. Ее пригласили на секс-вечеринку. И для нее эта вечеринка была сплошным разочарованием. Но ее подружка все еще тусуется в квартире, а ей уже хочется уйти. Она просто вышла на лестницу покурить. И парень, у кого она стрельнула сигаретку, был чертовски красив и чертовски мил, и в других обстоятельствах она бы с радостью пошла с ним на свидание. И вот они стоят там, болтают о том о сем, узнают друг друга получше и скоро уже целуются. Нежно, медленно, пока еще совсем невинно, может, они даже обменяются потом телефонами. Ну, я немного приукрашиваю. И тут из квартиры выходит другой парень и видит их на лестнице. Этот парень совсем не красивый, низкорослый, похож на жабу, но у него, думаю, была некая харизма сексуального извращенца. Пак так не выразилась, но думаю, он был из категории уродливых трахалей – женщинам такая категория прекрасно известна.

Только что закончились «Замки из песка», и последние слова Берингера громко прозвучали в наступившей тишине под аккомпанемент глухого гудения электромоторов и смрада горелой плоти. А потом тишину заполнили «Слезы ярости».

– Он видит их и спускается к ним, а Пак сидит на ступеньке, да, забыл уточнить, она в юбке, и этот уродец засовывает голову ей под юбку и начинает работать языком, пока они с красавчиком как ни в чем не бывало продолжают очень целомудренно, но уже довольно страстно целоваться. Нечего говорить, как и многие уродцы, он весьма искусно владел специфической техникой – для него в некоторых ситуациях это как спасательный круг.

Аудитория пока не издала ни звука, только слегка шипел каутер. Слушая рассказ, все, ни слова не говоря, были поглощены каждый своим делом.

– Видите, вот такая история. Но, может быть, мы задаем слишком высокую планку, а то, я смотрю, все смутились.

И тишина. Только Хендрикс.

– Макардл, вы же из Великобритании, не так ли? Шотландия ведь не вышла из состава Соединенного Королевства, когда ей был предоставлен такой шанс?

– Истинная правда, доктор.

– Хорошо, тогда, возможно, вы сумеете для меня кое-что прояснить. Мой знакомый сообщил мне по электронной почте забавную вещь: кто-то в Англии недавно выступил с протестом, некие британские порнозвезды пришли к зданию парламента и устроили демонстрацию в защиту своего права сидеть на лицах. Я правильно понял?

– Я не знаю.

– Я почти уверен, что правильно. Они провели публичную забастовку, сидя на лицах. Я просто подумал, может быть, вы знаете, чего они этим хотели добиться, то есть разве в Великобритании есть закон, который запрещает сидеть на чьем-то лице?

– Возможно, но я не в курсе. Если хотите, я наведу справки. Не сию минуту, конечно.

– Нет, конечно. Я просто подумал, что у вас как гражданина этого государства есть своя точка зрения на данную проблему: – Он добавил более спокойным тоном. – Скоро мы начнем сворачиваться, надеюсь, через полчасика.

Эта ремарка, произнесенная как бы невзначай, все изменила – ничего не изменив: операционную словно перевели в режим ожидания. Длительное странствие лица наконец подошло к концу: на горизонте замаячил далекий берег. Многочисленным размеченным нервам и артериям вскоре предстояло воссоединиться с отлученными от них визави. Трудоемкая сборка лица сама по себе была путешествием, занимавшим, разумеется, еще несколько часов и требовавшим такого же или даже большего тщания, чем иссечение кожного лоскута и снятие лица.

– Но вот что меня мучает, Макардл, вы слушаете?

– Да!

Если кто-то в операционной и понимал, что вся эта болтовня Берингера была способом расслабления, спуском с недосягаемой вершины, то только анестезиолог.

– Вам не кажется, что секрет притягательности позы, когда кто-то садится вам на лицо, или мне следует сказать «восседает на лице»? – так это звучит более по-британски, да? – что в некотором смысле эта притягательность связана с ограничением притока кислорода в легкие? Ну, проще говоря, с недостатком воздуха. Если это так, то тогда вся экзотическая сфера аутоэротической асфиксии предстает в совершенно ином свете, не так ли? Она оказывается сродни самому обычному сексуальному поведению. Я имею в виду оральный секс, в общем и целом.

– Никогда об этом не думала.

– А вы сами когда-нибудь нарушали этот закон, а, Макардл? То есть, если предположить, что мы верно поняли суть этого протеста.

– В свое время я была этим знаменита, доктор.

– Нет, не здесь, а в Великобритании.

– Даже там. Да, я осмеливалась на это, признаюсь.