Помутнение

– Я классно смотрюсь в любой ситуации, – пробурчал Бруно. – Вот почему никто не знает, что со мной делать.

* * *

Бет, с помощью Алисии и Мэдхен, тщательно подготовила Бруно для коронного камео в ее видеофильме. Она вручила ему свою дебетовую карту, заставила запомнить пин-код и дала пачку отксерокопированных записок, которые он должен был показывать представителям власти:

«Я – участник ненасильственного социального эксперимента и не имею ни намерения, ни желания каким-либо образом причинить вред какому-либо частному лицу или учреждению. Благодарю вас за проявленный интерес – и хорошего дня!»

Они также выбрали для него наряд: смокинг, брюки, белая рубашка и выходные туфли, которые сменили уже привычные ему спортивные штаны и футболку с надписью «ДЕРЖИСЬ». Плюс его медицинская маска – вместо мешка с веревкой. Акция не была комедией, и он не должен был восприниматься как «Повешенный работник закусочной». Мэдхен еще раз прошлась по его голове ножницами, подровняв линию волос над ушами и на затылке, и ее целомудренная заботливость напомнила ему о медсестре Оширо. Затем Бруно принял душ, тщательно побрился и примерил наряд, устроив генеральную репетицию перед видеокамерой Бет. В глубине души он надеялся, что катастрофическая нефотогеничность его облика сильно их разочарует. Смокинг придал Бруно неприступный вид, и его задержание представлялось столь же невозможным, как арест циркового фокусника посреди выступления. Раньше он использовал этот костюм для уклонения от налогов и вывода выигрышей из протекторатов и эмиратов; трудно было вообразить, что снятие двадцати долларов на глазах у всех нанесет урон его тефлоновой броне. В любом случае ему было приятно надеть ее на себя. Питаясь какое-то время только супом Плайбона и крадеными слайдерами, Бруно похудел, обретя прежнюю форму, – и смокинг сидел на нем как влитой. Наверное, я выздоравливаю, подумал он. Он бросил взгляд на валяющийся под кроватью набор для триктрака, но играть ему было не с кем. Только слегка поскрипывали носки кожаных итальянских туфель – он надел их впервые с тех пор, как купил дешевенькие кеды. Он притянул к себе Мэдхен, нежно положив ладонь ей на спину, словно собрался закружиться с ней в вихре танго. Она засмеялась, когда он чуть наклонил ее назад. У него возникла эрекция. И ему было наплевать, заметили это обе лесбиянки или нет.

Да, он наденет свою маску для участия в их социальном эксперименте. Но это будет в последний раз. Буквально за одну ночь Бруно обрел жестокую красоту, куда более яркую, чем раньше, перед тем как хирург отворил дверь его лица. Ему захотелось, чтобы кто-нибудь назвал его Флэшменом – почему возникло такое желание, он и сам не знал.

Когда Гэррис Плайбон вернулся с вечерней смены в «Кропоткине», Бруно уже опять переоделся в футболку «ДЕРЖИСЬ» и снял туфли. Шлепая босыми ногами, он присоединился к обеим женщинам в квартирке Плайбона, чтобы отпраздновать будущую акцию – там уже стояли стеклянные банки с красным вином и дымился спасительный котелок с супом. Но к тому моменту, как они с Мэдхен вернулись в квартиру 25, его новообретенное возбуждение улетучилось, и оба мирно заснули. Но он ничего не забыл.

II

Когда Бет и Алисия, направив объектив видеокамеры на Бруно, вывели его из «Джека Лондона», Телеграф-авеню уже была похожа на взбаламученный пруд. Годовщина беспорядков в Пиплз-парке заставила коллективный психоз выплеснуться наружу, смешав в уличной толпе обитателей парка, праведно скорбящих и одиноких инвалидов, помоечных старателей и студентов, туристов и не проблевавшихся с утра пьянчуг. Кто-то, вооружившись мегафоном, толкал старомодную речугу о свободе слова, укладывая штабелями слова, которыми любой в нужный момент мог бы воспользоваться. Никто не слушал оратора. Слова извергались мощным потоком, но в то же время летели мимо цели – как это могло быть, оставалось загадкой. На авеню образовалась длинная пробка, когда кто-то выкатил на середину проезжей части палету на колесиках с укрепленной на ней пятиметровой куклой.

Бруно засунул медицинскую маску в правый карман смокинга, хотя вокруг него сновали люди с закрытыми лицами, вероятно, такие же, как и он, участники сегодняшней акции. На лицах других застыла лишь маска страдания. В нагрудном кармане Бруно лежали мобильный и сорок долларов – все, что осталось из конверта. А в брючном кармане, на удачу, камень из берлинской брусчатки. Если бы он прихватил еще и чемоданчик с комплектом для триктрака, то мог бы освободить квартиру для ее законного владельца, бросив там зарядный кабель для телефона и ворох ношеных футболок и спортивных штанов. Для него это была возможность уйти как можно дальше от «Джека Лондона» и больше туда не возвращаться.