Помощница его злодейшества

– Ты что-то знаешь? – спросила я у замка.

Сердце крутанулось, но промолчало.

– Ты точно что-то знаешь! – поняла я, подскочив на ноги. – Ты не можешь не знать, что творится в твоем подвале!

Мне показалось, что сердце замка снова вздохнуло, но все же ответило:

– Не моя тайна. Не мой секрет.

Я задумалась, попытавшись проанализировать произошедшее, но замок вдруг заявил:

– Так что там с крышей?

– А что с ней? – не поняла я.

– Все еще течет. – Сердце замка недовольно крутанулось.

– И будет течь, – буркнула я, – пока твой хозяин будет являться в надкусанном состоянии. Откуда эта подушка?

Я подхватила с пола невесть откуда взявшийся предмет и продемонстрировала его сердцу замка.

– Из покоев его светлости, – был ответ.

Ах из покоев! Ну, мне чужого добра не надо.

– Ты куда? – встрепенулся замок.

– Подушку возвращать, – ответила я честно.

– Прямо сейчас? – Ажурный шар беспокойно крутанулся.

– А когда, прямо завтра? – съязвила я и шагнула в портал.

Рейнард

Это всегда очень странное ощущение, словно смотришь на собственную жизнь через толщу кристально чистой воды. Все видишь, все понимаешь, но никакого отклика мир вокруг не вызывает в сердце.

И возвращаться каждый раз было все сложнее и дольше.

Я вышел из тайной комнаты и увидел дремавшую на ступеньках Корнелию. Ее золотые волосы растрепались, форменное платье выпускницы академии запылилось, розовая лента в волосах выглядела блеклой. Она казалась такой юной, такой хрупкой и такой уставшей, что в другое время я бы взял ее на руки и донес до самых покоев.

Маленькая храбрая девчонка, не испугавшаяся демонической крови, нашедшая в себе силы дотащить здоровенного мужика вниз по многим десяткам ступеней.

Обычная прохладная легкость в душе и мыслях, сопровождавшая меня все разы после посещения этого места, словно дрогнула от вида личной помощницы. Наверное, если сосредоточиться на столь странном, инородном чувстве, можно было бы заставить свое сердце биться в ритме настоящих эмоций.

Вот только зачем?

Зачем обнадеживать себя, зачем дурить голову девушке? Ведь финал уже определен и трагичен: демонам место в демоновом мире, а чистым девушкам следует держаться подальше от Мертвых земель.

А потому я сделал медленный глубокий вдох, сосредоточиваясь на ледяной пустоте в груди, и…

Корнелия открыла глаза.

– Ты в порядке? Залечилось? Покажи раны!

Девчонка подскочила на ноги, потянулась ко мне. Сердце сбилось с размеренного ритма, и я с некоторым трудом удержал пустоту в груди.

– Не стоит, – спокойно произнес я, перехватив тянущуюся ко мне тонкую руку.

Отойди, отойди от меня!

– Что значит «не стоит»? – возмутилась Корнелия, словно и не заметив моего тона. – А вдруг не зажило? Вдруг начнется сепсис? Это тебе что, игрушки?

Во тьме все заживает, добрая девочка. Заживает, но никогда не остается прежним.

– Мое здоровье не входит в твои обязанности.

Отойди, отойди от меня!

– И что теперь?

Отойди, отойди от меня!

– Теперь – поднимайся наверх и возвращайся к своей работе.

– Я тебя чуть ли не на себе сюда перла, и это – твоя благодарность?! – вспылила Корнелия, вырвав руку. – Ну ты и злодейшество! В следующий раз, когда тебя сожрет очередная местная гадина, сам себя потащишь по этой лестнице.

Девчонка развернулась и, задорно стуча каблучками, рванула вверх по лестнице. Я задержался на пару секунд, проверяя свои эмоции.

Хочется ли кинуться вслед за ней?

Странный вопрос. Мне же все равно идти наверх.

И я пошел.

Через треть пути Корнелия сбавила темп, еще через треть стала опираться ладонью о стену. Она не оборачивалась и сердито сопела всю дорогу, я же просто шел следом, размышляя о разных скучных герцогских делах.

Ничто так не умиротворяет, как простая рутина.

Когда мы наконец поднялись наверх, Корнелия плюхнулась на пол без сил. А я…

Я просто прошел мимо. Я должен был пройти мимо, и я прошел. Хотя, конечно, немного не удержался и подложил ей под пятую точку подушку. Там, внизу, камень теплый от магии, а здесь вот уже настоящее замковое подземелье.

– Долго не сиди, – кинул, шагая в пламя портала.

Покои встретили меня брошенной суетой. Разрезанная рубашка, склянки с мазями, остатки порванных для перевязки отрезов белой ткани.

Надо бы позвать слуг убраться, но мне малодушно хотелось задержаться в этом моменте. Моменте, когда я еще чувствовал и который, вероятно, уже никогда не сможет повториться.

Ведь каждый раз эмоции притупляются сильнее и возвращаются дольше и в меньшем объеме.

Так что я просто скинул на ходу одежду и пошел в душ. Горячая, почти раскаленная вода парила, но не могла изгнать холод из моей груди. Раньше я думал о несправедливости мира, но с годами это перестало меня волновать.

А потому из душа я вышел вполне довольный собой и жизнью. В конце концов, я жив, я еще человек, и для моего положения это практически успех.

Обмотав полотенце вокруг бедер, я босиком прошелся по своим покоям, намереваясь распахнуть платяной шкаф.