Помни мой голос

Макс, вкусивший краткий миг славы, испытывал душевный подъем. Сердце его бешено стучало.

– Мне понравилось сниматься, – улыбнулся он.

Теперь, когда страсти поутихли, он не скрывал, что получил удовольствие, выступая перед телекамерами и впервые в жизни напрочь позабыв о мучивших его сомнениях.

– Думаю, вам стоит навестить могилу Руперта в Арнеме. – Дафна замахала рукой, подзывая такси. – Это единственное ваше упущение. Надо его исправить. Так мне подсказывает интуиция.

– Ваша интуиция никогда вас не обманывает, – засмеялся Макс.

– Если надумаете – дайте мне знать. Я, наверное, поеду с вами.

– Буду вам очень признателен. А то боюсь сыграть труса, оказавшись один на один со своей могилой.

Макс лицемерил: посетить собственную могилу он хотел с Робин.

В тот же день Макс вернулся в Сомерсет и проверил автоответчик. А тот разрывался от сообщений. Зазвонил телефон. Надеясь, что это Робин, Макс схватил трубку и чуть не бросил ее обратно на рычаг, услышав ненавистный голос:

– Привет, Макс, это Элизабет.

Макс содрогнулся. Элизабет была последней, от кого он ждал или хотел получить весточку. У него перевернулось сердце: какого черта он вообще подошел к телефону?!

– Видела тебя по телевизору, – покровительственно заявила Элизабет. – Так удивилась – едва не пролила травяной чай.

– Мило, что ты решила меня поздравить, – сухо ответил он, но сарказм не произвел на Элизабет желаемого действия. Она попросту его не заметила и сварливо бросила:

– Слово «поздравить» здесь неуместно.

Макс представил недовольно поджатые губы Элизабет и звучно вздохнул.

– Я так и понял.

– Твоя история показалась мне очень странной. Донельзя странной, если начистоту.

– Прости, что разочаровал тебя. Окажись я в прошлой жизни Генрихом Восьмым, ты, полагаю, проявила бы большую благосклонность, но я оказался солдатом, погибшим на поле брани Второй мировой войны.

Повисло молчание. Когда Элизабет заговорила вновь, в голос ее вкрались визгливые нотки:

– Господи, что подумают мои друзья! Поверить не могу: ты вылез на национальное телевидение и во всеуслышание объявил, что веришь в реинкарнацию и жил в теле другого человека! Безумие какое-то! Переселение душ! Ты в своем уме, Макс?

– Ты только за этим мне позвонила? Чтобы вправить мне мозги? – Макс схватил с полки чашку и кинул в нее пакетик чая.

– Но кто-то же должен позаботиться о тебе, Макс. Тот, кому на тебя не плевать. Тот, кому достанет отваги спасти тебе от тебя самого! И это я, Макс, одна только я. Сомневаюсь, что твои друзья осмелятся сказать тебе правду, но знай: они придерживаются такого же мнения, что и я. Они в ужасе от твоего выступления. У нас с тобой не сложилось, знаю, но ты мне небезразличен. Мы с Перегрином очень за тебя переживаем.

– Спасибо за заботу, Элизабет! И передай мою глубочайшую благодарность Перегрину. – Внезапно сердце Макса запело от радости: он понял, кем являлась его бывшая невеста. – И спасибо тебе за твой скептицизм. Ты стала краеугольным камнем моего духовного развития. Если бы не ты, я не начал бы докапываться до истины и никогда не поверил бы в себя. Ты, Зайка, послужила трамплином для моего духовного взлета. А теперь – брысь в свою норку и не смей мне больше звонить. Ясно?

Он швырнул трубку. Учтивость учтивостью, но наглеть тоже не нужно.

Друзья, оставившие послания на автоответчике, не поскупились на слова одобрения и поддержки. Не успел Макс прослушать и половину из них, как телефон зазвонил снова. Взбешенный, он схватил трубку и рявкнул:

– Я же сказал: не смей мне больше звонить!

Воцарилось молчание, затем тихий голос робко произнес:

– Макс? Это Робин…

У Макса перехватило дыхание, и он мешком повалился на стул.

– Робин? Привет! Прости, я думал, это Элизабет мне названивает.

Робин рассмеялась, и у Макса стеснило в груди. Как он любил ее смех. Как соскучился по нему.

– Элизабет позвонила тебе одной из первых, верно?

– А то.

– И восхитилась твоим блестящим выступлением по телевидению?

– О да, ее восхищение просто зашкаливает.

Робин захохотала, и четыре года разлуки, будто песочные замки, смыло океанской волной.

– И мое. Но мое восхищение, Макс, действительно зашкаливает. Поверь мне. Давно я не слышала такой убедительной, умной, вдохновенной и содержательной речи.

– Спасибо.

– Я горжусь тобой. И тобой, и Дафной. Молодец, что разрешил ей написать о себе. Люди должны узнать про реинкарнацию и понять, что жизнь – это намного больше, чем внешняя оболочка, которую они видят и осязают пятью органами чувств.

Робин запнулась, и Макс, не желая сбивать ее с мысли, терпеливо ждал, когда она заговорит снова.

– А что приключилось с нашей книгой, Макс? – грустно прошептала она.

– Жизнь и прочие неприятности, – быстро ответил он.

– Жизнь, верно. Но давай покончим с этим и не позволим всяким там неприятностям встать у нас на пути. Мы же старинные друзья, верно?

Макс знал, что в слово «старинные» Робин вкладывает совсем иной смысл, чем обычные люди.

– Спрашиваешь! Жаль, не удалось встретиться в прошлом году в заливе Гулливера. Но я сам виноват, надо было проявить настойчивость и позвонить тебе.